14. В этой же рубрике «Felietony» в статье “Duch Orsona Wellesa/Призрак Орсона Уэллса” Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski рассказывает о фильме “Malpertuis” (реж. Гарри Кюмель, Франция-Бельгия-ФРГ, 1971) и делится мыслями, навеянными его просмотром (стр. 78).

Понятия не имею, видел ли «Рукопись, найденная в Сарагоссе» Гарри Кюмель, режиссер «Мальпертюи», но сходство этих двух фильмов поразительно. Впрочем, о копировании сюжетных решений, тематике произведения или даже настроения не идет и речи. Эта картина, как и шедевр Хаса, остается многослойным символическим произведением, подвешенным между серьезностью и гротеском, пронизанным тревожной мистикой, двусмысленными репликами и в то же время не распадающимся на части. При съемке онирических и символических вещей легко попасть в так называемую ловушку Линча, т. е. хаотический монтаж всего, что кажется крутым, в сплошную тарабарщину. Между тем, при всей своей визуальной красочности и странности концовок, «Мальпертюи» крепко свинчен и сколочен подобно шведскому полицейскому участку. Вдобавок появляется Орсон Уэллс в эпизодической, но чрезвычайно важной роли, это определяет атмосферу фильма – он смешно-страшный и обыгрывает собственное умирание.

Но уже первые сцены классифицируют и фильм, и его главного героя — голос маленькой девочки упоминает Алису из книги Кэролла и поднимает проблему различения реальности и сна. На заднем фоне пугает обязательный рисунок Бармаглота, поэтому можно прийти к выводу, что режиссер откажется в дальнейшем от буквальности. Ничего подобного. Путешествие Жана (Carrière), моряка, только что сошедшего с корабля, является повторением пути Алисы к норе. Вместо кролика у нас женщина в синем, вместо леса пришедший в упадок порт, сама нора оказывается борделем, а так как это история для взрослых, то печеньице -- ключ к другому миру -- заменяется ударом по голове.

Другой мир — это титульный Мальпертюи, дом без окон, населенный параноидальной бандой несчастливцев и управляемый столь же сумасшедшим Кассавом (Уэллс).

Он наполнен пылью, шорохом, криками и визгами. Тут есть отшельник, который живет под лестницей и заботится только о своей лампе, нелепый урод, который изо дня в день набивает чучела животных, три грымзы в черных одеяниях, парень, который делает всю грязную работу, но при этом носит котелок и перчатки, много чего еще, но и сам Жан тоже странный. Этот мореход – некая нереальная личность в нереальном месте, еще одно пятно странности. Нечеловечески красивый, словно вырванный из влажной мечты Геббельса, он контрастирует с грязью дома и живущих в нем людей.

Тишина на фоне шума, замкнутость в столкновении с агрессивной экспансией Мальпертюи, потоки, сталкивающиеся с развратом (в том числе эротическим) добавляют произведению еще одну, фрейдовскую, интерпретацию.

Мальпертюи — место, где никто не хочет жить и всем приходится делать это пока Кассав не прочитает завещание и не умрет. А в завещании указано, что ни один наследник не может покинуть дом, взамен он получит высокую ренту, а все наследство достанется тому, кто переживет остальных. Дальше все становится еще страннее. Вместо тела Кассава в гробу лежит статуя, убитые оживают, что, впрочем, никого не удивляет, а вязальные крючки превращаются в змей. Жан, конечно, не понимает, что происходит: он пытается позаботиться о сестре и радостно влетает в любовный треугольник между зловещей Алисой и загадочной Эуреалией, которая никогда не поднимает глаз. Выбор Сьюзан Хэмпшир на тройную роль явно предполагает, что речь идет об описании сложных мужских эротических увлечений: страсти, недоступности, невинности и так далее (еще один поклон от Фрейда).

Но хватит уже символики. «Мальпертюи», мне так кажется, пытается рассказать нам об опутывании, привязывании к месту и человеку, даже если он уже умер, о вхождении в роль, без осознания того, что это всего лишь роль. Обитатели дома забыли, кем они когда-то были – а они были чертовски красивыми – и злятся на тех, кто все еще пытается им об этом напомнить либо сознательно ищет свой путь в новой жизни. Ибо быть маленьким комфортно и отказаться от такой жизни труднее, чем стремиться к величию. Умирающий Кассав видел себя владыкой вселенной. Он действительно умер, но его призрак живет в Мальпертюи, невидимый и вездесущий. Воля человека, устроившего нашу жизнь, после его исчезновения обязует еще сильнее. Освобождение начинается с осознания самого себя.

Поэтому единственный, кто способен разгадать тайну этого места, — это Жан, немного святой, немного неумеха, чья отчужденность позволяет нам раскрыть правду о другой чуждости. Однако в своем стремлении раскрыть тайну он не понимает особой черты истины: в тот момент, когда мы ее познаем, она поглощает нас в качестве своей части. Только дураки могут быть свободными.

И я в очередной раз отдаюсь молчаливому давлению, зловещему ужасу, кошмару, лишающему меня возможности писать об искусстве – запрету на спойлерование. Нет ничего более раздражающего, чем идиотская манера предупреждать о спойлерах, прятать текст на интернет-форумах таким образом, чтобы его могли прочитать только те, кому этого захочется. Между тем написать о фильме, особенно художественном, не раскрывая сюжетных поворотов, узловых точек и даже финала, не напрямую, конечно, а с целью извлечения смысла произведения и интерпретационных подсказок, практически невозможно. Это как эротика без наготы, ужас без монстра, странное явление, позволяющее предположить, что ценность искусства заканчивается перечислением последующих событий. Между тем, смысл «Мальпертюи» невозможно понять, не вытащив на свет чрезвычайно последовательный, но удивительный финал.

17. В рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak zastrzelić wzystko, co się rusza/Как застрелить все, что движется”, в которой автор касается проблемы использования оружия в фантастике (стр. 77).

Мне хотелось чего-то другого, но тут вдруг я узнал, что меня считают «мачо правого толка с большим карабином», и решил, что пора заняться темой оружия в фантастике. Ну хотя бы потому, что карабина у меня нет.

То, чего я не понимаю, застрелю только после завтрака.

Не хочу выдвигать тезис о том, что дескать нет фантастики без оружия, но это оружие — всего лишь реквизит, без которого не может обойтись значительная часть жанровой продукции, ибо она некоторым образом сочетается с приключенческой литературой, где герои противостоят всевозможным угрозам. Но вообще-то да, там, где угрозы неким образом олицетворяются, без оружия ну никак не обойтись. Удушье из-за недостатка кислорода или гравитацию застрелить нельзя, но можно выстрелить в агрессивного инопланетянина, а если под рукой нет оружия, то можно его чем-то заменить, например построив ловушку, или соорудить оружие из чего-то подходящего – нечто вроде лука с разрывными стрелами в «Хищнике» или огнемета из паяльной лампы и горючей жидкости в «Чужом».

В научной фантастике оружие появляется с самого ее начала, обычно в футуристической форме. Прогнозы в этой области оказались полностью «мимокассовыми». Авторы были уверены в том, что в мире технологий будущего вместо того, чтобы дырявить противника традиционным огнестрельным оружием, его будут поджаривать энергетическими лучами. Началось с теплового луча Уэллса из «Войны миров», а затем в руках героев научной фантастики появились энергетические устройства с устрашающими научными названиями: аннигиляторы, бластеры, эксплодеры, дезинтеграторы. Менее амбициозные устройства называли попросту излучателями. Авторы редко объясняли, что конкретно эти устройства излучали, но обычно это был визуально заметный луч энергии, который заставлял пораженную им цель меняться до неузнаваемости и переставать быть проблемой. Обычно противника поражали тем, что было аккурат модным в области теоретической физики: тахионами, нейтронами, мезонами и бозонами Хиггса. Какое-то время была в моде плазма, затем на первое место вышла антиматерия.

В реальном мире прототип, созданного командой полковника Томпсона футуристического для той эпохи оружия, известного во время Второй мировой войны как «томмиган», назывался «уничтожителем». Я не могу сказать, что было первым — аннигиляторы в брошюрной НФ или «чикагская пишущая машинка». Был еще довоенный роман авантюрной НФ «Том Свифт и его Электрическая винтовка» о парне, который сконструировал карабин, стреляющий молниями. Автор назвал это оружие тазером; так сейчас называется устройство, стреляющее дротиками на кабелях, которое используется в Канаде для казни электрическим током людей, потерявших терпение после нескольких часов пребывания в зале ожидания аэропорта без доступа к туалету.

Реальность очень медленно догоняет требования авторов научной фантастики. Ибо оказалось, что старой доброй пули вполне достаточно, и после первой засыпки гильзы нитроцеллюлозным порохом в этой области мало что изменилось. Меняются калибры и формы оружия, но принцип остается тем же.

Фантастика, особенно киношная, начала возвращаться к огнестрельному оружию где-то в 1980-х. Когда на экраны вышел фильм «Чужой», всем нам привычно было видеть героев в трико из «Звездного пути» или «Космоса 1999». Эти вооруженные люди отличались цветом бейджей или лампасов и имели оружие, похожее на фонарик, степлер или пульт дистанционного управления от телевизора, которое издавало приятный на слух электронный звук и поражало врага цветной линией, нарисованной на кинопленке. Тот падал без каких-либо признаков жизни или неприглядных внешних симптомов, максимум — немного дымил. В фильме «Чужие» мы видели солдат, которые выглядели и действовали как солдаты, и были вооружены надежным оружием, имеющим несколько загадочных особенностей, вроде последовательного соединения магазинов, но в остальном подобным традиционному.

Тем временем воображение мира захватили «Звездные войны», где оружие все так же делает «пьюф!» и мечет светящиеся молнии, но выглядит гораздо более правдоподобным. В руки актеров вложили настоящие пистолеты и винтовки, выкрашенные белой или серебряной краской и с приклеенными странными приспособлениями. В случае с Ханом Соло это был “Mauser-90”, а в остальных случаях — британский пистолет-пулемет “Sterling” без магазина или немецкий крупнокалиберный пулемет “MG 43”. В мире «Звездных войн» наряду с огнестрельным пользовались также и холодным оружием. Обычно один способ ведения войны исключает второй, поэтому нас заставили поверить в то, что рыцарь-джедай способен махать своим световым мечом, отклоняя эти красочные «пьюф!» в ту или другую сторону. С другой стороны, вселенная «Звездных войн» настолько специфична, что подобная ерунда никого не волнует.

Фэнтези – это отдельная сфера. Здесь тоже нельзя передвигаться без оружия, но задействовано почти исключительно холодное оружие. Иногда оно обладает сверхъестественными свойствами, но обычно все сводится к более или менее изысканной полоске металла с вычурной рукоятью. В случае фэнтези проблема заключается в том, что описываемое оружие требует от автора определенных знаний в истории вооружения. Вещи имеют свои названия, ограничения и предназначение, они подходят для одного и не подходят для другого. Обычно пробелы в знаниях и опыте восполняют главным алиби авторов этого жанра – магией. Авторы, различающие протазаны, глевии, гизармы и алебарды и имеющие представление о том, для чего используются эти инструменты, редки, но познакомиться с ними всегда интересно. Я знаю как минимум четырех авторов, чье мастерство в использовании орудий убийства заслуживает уважения. Я не хотел бы встретиться в поединке на саблях с писателем Комудой, оказаться под дулом пистолета «глок», удерживаемого рукой писательницы Козак, а на писателя Жамбоха достаточно просто глянуть вблизи, чтобы затосковать по чему-то, что делает «пьюф!» из безопасного отдаления.

Это не значит, что каждый писатель-фантаст должен пройти обучение стрельбе и окончить школу фехтования. Однако есть процедура, которую мы называем “researching”-ом. Никто не требует от автора, чтобы он лично зарубил дракона, но взмахнуть несколько раз мечом или топором он должен. Проехаться верхом на лошади, посетить средневековый замок, пострелять из лука в какую-нибудь копну соломы, надеть на минутку кольчугу. Ведь фантастика складывается как из воображаемых, так и из реальных элементов. Стоит знать, как эти последние выглядят. Те, которые этого не знают, легко узнаваемы – герои их сочинений стреляют одной рукой из арбалета, скачут верхом с алебардой, вкладывают магазины в револьверы или убеждены в том, что «кремневые ружья» — оружие из каменного века.

А теперь я возьму свою большую винтовку и застрелю что-нибудь из того, чего не понимаю. Просто для улучшения своих писательских навыков.

Надпись на карикатуре: «Сдавайтесь, я писатель, у меня ручка и я не замедлю ею воспользоваться».

12. В рубрике «Рецензии»:

Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski разбирает по косточкам сборник эссе польского писателя-фантаста и дипломированного философа Конрада Левандовского «Похвала ереси» (Konrad T. Lewandowski “Pochwała herezji”. “Fantasmagoricon”, 2008); это «во многих отношениях выдающаяся книга. Во-первых, это метафизический трактат, что само по себе в наши дни редкость. Чтобы иметь возможность написать эту книгу, которую сам КТЛ считает самой важной в своих достижениях, автор поступил в докторантуру по философии. А поскольку доступ к метафизике в этой области академического развития ограничен, то, чтобы обойти ограничения, ему пришлось получить докторскую степень по созологии – науке о взаимоотношениях и взаимодействиях между обществом и природой. Во-вторых, Левандовский представляет здесь совершенно новую метафизическую конструкцию: в первом очерке он формулирует ключевой для целого Принцип Сохранения Свободы Воли, который в некоторой степени сводится к тому, что свобода воли присуща самой природе существования (не только человеческого) и все и всякие ее ограничения рано или поздно обречены на провал. Например, именно из-за ПССВ невозможно ни однозначно доказать существование Бога, ни отказать Ему в существовании. А если кто-то признает ограничения, привязанные к определенному моральному кодексу (например, Декалогу), это не значит, что он лишается свободной воли, потому что сознательно делает выбор и придерживается его (или не придерживается) в дальнейшем поведении. ПССВ отрицает детерминизм: будущее никогда не будет определенным, потому что сам акт наблюдения меняет его. <…> Все это прекрасно вписывается в современный уровень научных знаний и в то же время позволяет надеяться, что Вселенная и мир никогда не перестанут нас удивлять. Во втором эссе «Движение познания» КТЛ развивает свою структуру и расправляется, совершенно бесцеремонно, с основами классической и новой философии — как с аристотелевским гилеморфизмом, так и с томизмом. Вместо материи и формы мы получаем бытие и познаваемость. Потенциальные сущности возникают в результате изменения (сдвига) познаваемости, из общего числа возможностей одна становится фактом. Существование основано на потоке познания между тем, что было, есть и может быть. И опять же, Левандовский создает свою метафизику не в вакууме, рядом или против физики и других точных наук, а дополняет свою теорию доказательствами как раз из этих областей. Таким образом он показывает, что метафизика не ограничивается только деятельностью в сфере отвлеченных понятий, но неустанно влияет на действительность. И все это описано не характерным для научного труда исключительно доступным языком, а это значит, что «Похвала ереси» — произведение не для герметической группы избранных ученых, а для всех, кто может интересоваться поднимаемыми в нем вопросами»;

Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak знакомит читателей журнала с романом американского писателя Томаса Диша «Концентрационный лагерь» (Thomas M. Disch “Obóz koncentracji”. Tłum. Dariusz Kopociński. “Sołaris”, 2008); проза Диша «многомерна и неоднозначна, можно даже сказать, что порой чрезмерно интеллектуализирована. Она насыщена цитатами из произведений высокой и популярной культуры, отсылками к поэзии, эзотерике, философским произведениям. Но эта интеллектуальная игра с читателем является лишь фоном для исследований автора и не мешает пониманию основных идей его книг. <…> Каждый творец в той или иной степени раскрывает свою внутреннюю сущность в своем творчестве. Иногда случается, однако, что произведение и его создатель настолько неразрывно связаны друг с другом, что трудно определить, где заканчивается самоанализ и начинается творение. Тогда внутренняя жизнь писателя – его дилеммы, фобии, навязчивые идеи -- непосредственно отражается в его книгах. Клиническим примером этого в области фантастики был Филип К. Дик. Подобные отношения со своей работой были и у Диша. Он одержимо поднимал вопросы свободы и порабощения – физического, но прежде всего душевного. Это прекрасно видно в «Концлагере», а также в более позднем романе «На крыльях песни». Другой мотив, присутствующий в творчестве Диша, — это отчуждение героя, его непонимание и преследование со стороны окружения, его гениальность, неспособная проявиться во всей красе. Судьба этих несбывшихся героев отмечена фатализмом и трагизмом. Все это в немалой степени касалось самого писателя»;

Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz советует обратить внимание на новую книгу польского писателя-фантаста и ученого-химика Анджея Зимняка «Как человечество не погибнет» (Andrzej Zimniak “Jak nie zginie ludzkość”. “Solaris”, 2008); книга «поднимает настроение читателя уже одним своим названием. Зимняк рассматривает взгляды современной науки на то, что может ожидать людей в будущем. <…> Книга разделена на три части: "Тело", "Земля", "Космос" и дополняющие их "Беседы". Короткие главы делают чтение легким и приятным, и люди, не обладающие специальными знаниями, легко во всем разберутся. <…> Хороший ход — включить микробиблиографию после каждой главы. Однако мы найдем здесь не научные труды, а продолжение тем в области фантастической литературы. Благодаря этому помимо видения будущего Анджея Зимняка читатель получает субъективный литературный путеводитель»;

Войцех Хмеляж/Wojciech Chmielarz, рецензируя роман американского писателя Патрика Ротфусса «Именем ветра» (Patrick Rothfuss “Imię wiatru”.[/i] “Rebis”, 2008), начинает издалека: «История показывает, что принятие рациональных решений может привести к катастрофе. Примером могут служить действия издательства “Allen & Unwin”, которое первым опубликовало «Властелина колец» Дж. Р. Р. Толкина. Книга задумывалась как замкнутое целое, и автор не мог себе даже представить, что труд всей его жизни можно разделить на три части. Между тем эксперты издательства утверждали, что из-за послевоенного дефицита бумаги лучше разделить произведение на части, что это положительно скажется на популярности книги, что в случае рыночной успешности первого тома, это позволит минимизировать бизнес-риск. Эти аргументы нельзя было опровергнуть. “Властелин колец” превратился в трилогию. Таким образом издательство нанесло невообразимый вред зарождающемуся жанру. Потому что если флагман, архетипическое --- трилогия, каждый из десятков подражателей захочет создать свою. И по этой причине нам приходится бороться с потоком трилогий с драконами и эльфами в главных ролях и с обязательной картой на первой или последней странице первой, второй и третьей частей романа. Вот и все. Последний пример: “Именем ветра” Патрика Ротфусса, первого из трёх томов «Хроник убийцы короля» cамо название которого настолько претенциозно, что вызывает беспокойство у рядового читателя. А когда мы узнаем, что главный герой разговаривал с богами, воровал принцесс у королей и сжёг город, всё это кажется неприятно стандартным. Дальше, как ни странно, гораздо лучше. Ротфусс знаком с произведениями Урсулы К. Ле Гуин, читал «Золотую ветвь» Фрейзера и неплохо пишет. Правда, его персонажи, живущие в квазисредневековом мире, используют такие термины, как автомат, психология, микроэлементы и обладают более чем базовыми знаниями современной химии, но ведь в конце концов это фэнтези. Немного нелогичная, но все же фэнтези. И было бы здорово, если бы «Хроники убийцы короля» не были трилогией. Потому что на протяжении восьмисот страниц не произошло ничего, что оправдало бы такое словоизвержение. Вместо восьмисот вполне хватило бы двухсот страниц и одной книги вместо трех. Ну, если дебют, то трилогия, а если трилогия, то надо дожидаться оставшихся двух частей, а в междучасье мечтать о мире, в котором Властелин колец» был издан единым томом»;

Павел Матушек/Paweł Matuszek не слишком высоко оценивает дебютный роман российской писательницы Анны Старобинец (Anna Starobiniec “Schron 7/7”. Tłum. Ewa Skórska. “Prószyński I S-ka”, 2008); «С молодой русской писательницей Анной Старобинец мы познакомились в прошлом году, когда вышел ее небольшой сборник рассказов “Szczeliny”. Чтение этого тома показало, что у автора нет недостатка в интересных идеях, но не хватает писательских навыков, а главное, несмотря на несомненный талант, она все еще пишет через призму своих любимых авторов, таких как Филип К. Дик или Стивен Кинг. Короче говоря, проза Старобинец казалась произведением талантливого эпигона. Это подтверждает и ее дебютный роман "Убежище 7/7". Правда, писательница неустанно развивается и вторая книга немного лучше первой, но, к сожалению, она страдает теми же недостатками – недостатком навыков, слишком очевидными литературными источниками вдохновения и явным отсутствием творческой дисциплины. <…> Поначалу книга производит хорошее впечатление, увлекает и интригует. К сожалению, через некоторое время оказывается, что автор не контролирует множество тем и с трудом объединяет их в единое целое. Но самое ужасное, что впечатление оригинальности пропадает. Реальность представляемого мира пропитана сказочным светом, напоминающим произведения Геймана, приправленные идеями Пелевина. Детская трагедия, открывающая дверь в сказочный мир, кажется прямиком взятой из романа Уильяма Браунинга Спенсера “Zod Wallop”. Все это означает, что Старобинец — пока все еще лишь многообещающий эпигон»;

Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski несколько растерянно листает роман немецкого писателя Герберта Розендорфера «Письма в китайское прошлое» (Herbert Rosendorfer “Listy w chińską przeszlość”. Tłum. Ryszard Turczyn. "PAX”, 2008); «автор возрождает идею путешествия во времени.

В романе рассказывается история средневекового поэта Као Таджа, который решил посмотреть с помощью “компаса времени”, как будет выглядеть Поднебесная через тысячу лет. Однако вместо Китая герой попадает в Западную Германию 1980-х годов. Благодаря специальному тайнику он может отправлять письма другу в прошлое и потихоньку начинает описывать увиденное глазами “гипериностранца”. Не самый редкий сюжетный ход в фантастике. Удалось ли Розендорферу все-таки открыть Америку? К сожалению, книга опубликована у нас слишком поздно (в оригинале была издана в 1983 году). Сейчас, будучи перенесенным на почти тридцать лет в будущее, она не говорит нам ничего из того, чего мы еще не знаем…»;

Павел Дептух/Paweł Deptuch с энтузиазмом приветствует появление нового романа американского писателя Стивена Кинга «Рука мастера» (Stephen King “Ręka mistrza” – это “Duma Key”, 2008. Tłum. Michał Juszkiewicz. “Prószyński I S-ka”, 2008); это «первая книга Кинга за многие годы, которую можно назвать типичной для этого автора. Здесь есть все, что делало его любимым в былые времена. Необычный герой, атмосфера, запоминающиеся фрагменты и отличный финал. Хотя в последнее время король немного сбился с пути, оказывается, он не отказался от трона. “Ты сумеешь” и “ты справишься”, которые звучат как мантра на протяжении всех страниц романа, являются доказательством того, что Стивен Кинг вернулся в свою прежнюю высокую форму. Это одна из его лучших книг»;

Якуб Винярский/Jakub Winiarski несколько насмешливо (но, смею заметить, умело) привлекает внимание читателей журнала к роману польского писателя Петра Рогожи «По спирали» (Piotr Rogoża “Po spirali”. “Wydawnictwo Dolnośląskie”, 2008); это «приключенческий роман. Герой-старшеклассник живет в Целенцине, велосипедной столице Любушского воеводства. Он только что перешел во второй класс, обладает кое-какими психотронными способностями, его кличут Дубарем (Modrzew). У него есть друзья Будзигнев (Budzigniew), Мышарь (Netopyr) и девушка Малая (Mała). В романе также фигурируют кореши во главе с Паровиком (Parówy), носящимся <как c писаной торбой> с не очень стройной фигуркой Великой Блудницы, которую они называют Мать-Блудницей (Kurwa Maci), и ведьма Зита (Zita), которая летает не на метле, а на моторе от МиГа и умеет превратить кого угодно в жабу или изнасиловать. Еще есть Встанько (Wstańko), ищущий сокровища тамплиеров, похожий на “ветерана-хиппи на последней стадии своего романа с компотом”. А на заднем плане движется Смолень (Smoleń), сумасшедший, который уже много лет пытается построить самолет. Вот и все обыденные, можно сказать, персонажи. Потому что в Целенцине мы также встретим и гораздо более фантастических персонажей. Оборотня Пимпуся (Pimpuś), Князя Тьмы, говорящее зеркало и древнеславянских призраков. Присутствует и преподавательский состав, в качестве фона, но описанного весьма добросовестно. Действие происходит в быстром темпе. старшеклассники время от времени сталкиваются с чем-то паранормальным, в остроумных диалогах нет недостатка, чего большего желать? Может быть, единственное, чтобы талант автора и дальше так же быстро и незатейливо развивался, и чтобы последующие его книги уже были бы литературой не только для подростков, достигших возраста пятнадцати лет»;

Славомир Уляш/Sławomir Uliasz в общем хвалит роман польского писателя Рафала Косика «Хамелеон» (Rafał Kosik “Kameleon”. “Powerograph”, 2008); «Что случится, когда человек наконец обнаружит жизнь в огромном космосе? А что, если эта жизнь будет не такой уж инопланетной, как можно было бы ожидать, а наоборот, окажется очень похожей на ту, которую мы знаем. Как отреагирует исследовательская экспедиция? Какие появятся намерения у человечества в отношении планеты? <…> “Хамелеон” ни в коем случае не является новаторской книгой. Все это в той или иной форме уже присутствовало, например, у Лема или у братьев Стругацких. Косик обобщает историю человеческого рода, показанную с точки зрения людей с другой планеты. Здесь мы видим промышленную революцию, священную инквизицию, французскую революцию — все это происходит примерно за месяц. В книге задаются вопросы о морали и о том, что делает человека человеком. К счастью, писатель задает эти вопросы не слишком навязчиво и не пытается морализировать, а лишь показывает действия и оставляет их оценку самому читателю. Однако, что действительно отличает роман от многих ему подобных, это концовка. Не раскрывая слишком многого, можно сказать, что последняя глава – это практически отдельная история, по сути приквел ко всей истории. Из-за блестящей концовки однозначно оценить данный роман очень сложно. С одной стороны, мы имеем дело с довольно средней и очень многословной историей, сюжет которой сам по себе шаблонен и наивен. Автор нас ничем не удивляет, особенно если мы знаем классиков научно-фантастической литературы. Персонажи несколько однообразны, из-за чего сложно идентифицировать себя с ними и по-настоящему переживать за их судьбу. С другой стороны, перед нами последняя глава, которая лишь незначительно связана с основным сюжетом и посвящена описанию судьбы первой земной экспедиции, достигшей планеты. Этакий horror о первом контакте человека с совершенно неизвестной и в то же время тревожно знакомой формой жизни. Динамичное действие упаковано в несколько десятков страниц, а атмосфера сгущается с каждым мгновением. Несмотря на. что книгу трудно назвать оригинальной, от нее трудно оторваться и она читается с неослабным вниманием до самого конца. В конце концов с этим романом стоит ознакомится хотя бы ради того, чтобы прочитать то, с чего он начинается»;

и снова Павел Матушек/Paweł Matuszek советует обратить внимание на авторский сборник «ужасных» рассказов американской писательницы Эдит Уортон (Edith Wharton “Duchy I ludzie”. “C&T”, 2008); «сборник содержит одиннадцать рассказов. Все они написаны красивым, сочным языком, который безусловно выдержал разрушительное воздействие времени. Правда, между строк видна вовлеченность автора в борьбу за права женщин и ее забота об обеспечении им достойных условий труда, что ясно показывает время, в которое были написаны эти тексты. Однако благодаря впечатляющему мастерству создания необыкновенной атмосферы, уже упомянутой красоте языка и последовательному использование недосказанностей эти фрагменты не только не портят общей картины, но и служат дополнительными центрами притяжения — интригующими картинки мира, которого больше не существует» (стр. 65—68).

13. В рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak zastrzelić wzystko, co się rusza/Как застрелить все, что движется”, в которой автор касается проблемы использования оружия в фантастике (стр. 77). Мы к ней вернемся.

14. В этой же рубрике в статье “Duch Orsona Wellesa/Призрак Орсона Уэллса” Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski рассказывает о фильме “Malpertuis” (реж. Гарри Кюмель, Франция-Бельгия-ФРГ, 1971) и делится мыслями, навеянными его просмотром (стр. 78). А пожалуй что и к ней мы вернемся.

15. В списках бестселлеров за июль 2008 года из книг польских авторов находятся книги “Ani słowa prawdy” и “Płomień I kryż” t. 1 Яцека Пекары, “Żarna niebios” Майи Лидии Коссаковской, “Galeony wojny” t. 2 Яцека Комуды, “Oko jelenia. Drewniana Twierdza” и “Oko Jelenia: Srebrna Łania z Visby” b]Анджея Пилипюка[/b], а из книг российских авторов “Dzienny Patrol” Сергея Лукьяненко, “Korund I Salamandra” Аллы Гореликовой и “Nekromeron” Виктории и Олега Угрюмовых (стр. 79).

16. В рубрике «Присланное» названы 18 книг. Интересна их разбивка по издательствам: “Kultura Gniewu” – 2; “MAG” – 1; “Nasza Księgarnia” – 6; “PIW” – 1; “Powergraph” – 2; “Rebis” –3; “Siedmiogród” – 2; “Wydawnictwo Krytyki Politycznej” – 1 (стр. 79).

11.2. Рецензия Вальдемара Мяськевича/Waldemar Miaśkiewicz носит название

В нашей стране невозможно говорить о серии комиксов "Y: Последний из мужчин" вне контекста "Сексмиссии". Отправная точка одна: все мужчины погибают. В "Сексмиссии" это длительный процесс, инициированный экспериментами профессора Куппельвейзера, в комиксе мы имеем дело с мгновенным уничтожением представителей мужского пола всех существующих на Земле видов животных по всему миру. Нет центрического распространения очагов заболевания, медленного вымирания, переноса заразных микробов. Происходит одномоментная аннигиляция. Почему? Читатель получит объяснение этому в последующих альбомах комикса. Второе отличие состоит в том, что Макс и Альберт всю эту катастрофу комфортно проспали в анабиозных коконах, а Йорик Браун выходит в мир сразу после нулевого часа. Если кто-нибудь когда-либо питал фантазии типа «Я и тысячи женщин на необитаемом острове», немедленно забудьте об этом. Это настоящий кошмар, и к эротике он не имеет никакого отношения. Об этом знают студенты факультета польской филологии и сценарист Брайан К. Воган, который эффективно и очень серьезно раскручивает историю, только что завершенную в Штатах десятым альбомом.

Мир без мужчин далек от идеала, продвигаемого каждой из по-своему свихнувшихся женщин. Поскольку потомки библейской Евы — существа, стремящиеся к переменам, лучшая часть нашей популяции моментально приспосабливается к новой ситуации и реорганизует социальную иерархию. Чудесным образом спасшийся Йорик и его обезьянка (тоже мужского пола) вступают в реальность, в которой манекенщицам (представителям ненужной профессии) приходится работать в городских службах уборки мусора. Феминистки позиционируют себя как расу господ (вернее дам), демократки и республиканки борются за власть в США, а израильтянки, как самые милитаризованные женщины, мечтают завоевать планету. Бедный Йорик с ходу превращается в объект добычи. Благодаря детализированному, мастерскому рисунку восприятие читателя движется сквозь множащиеся сюжетные вопросы. ПИА ГУЭРРА и ХОСЕ МАРCАН-младший (художник и контуровщик) получили за эту работу премию Эйснера. Если добавить к этому статуэтку за лучшую продолжающуюся серию и ранее полученную премию за сценарий, цикл за прошедшие годы собрал полный комплект премий во всех наиболее важных категориях. Вполне заслуженно, надо признать. Нам остается только надеяться, что “Manzoku” вскоре опубликует остальные тома.

Brian K. Vaughan, Pia Guerra, Joze Marzan Jr. “Y: ostatni z mężczyzn. Zaraza”. Tłum. Krzysztof Uliszewski. “Manzoku”, 2008 (Брайан К. Воган, ПИА ГУЭРРА, ХОСЕ МАРСАН-мл. “Игрек: последний из мужчин. Мор”. Пер. КШИШТОФ УЛИШЕВСКИЙ. “Nanzoku”, 2008)

11. В рубрике «Рецензии комиксов» размещены два текста.

11.1. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch носит название:

Как можно пересказать комикс о супергероях одним словом? Мордобитие. Нравится кому-то это или нет, но это слово — неразлучный спутник жанра. Девяносто девять процентов историй либо начинаются, либо заканчиваются зрелищной дракой, а сюжет — лишь повод их показать. Оставшийся один процент зарезервирован для создателей, которые рассказывают истории о супергероях немного по-другому. Среди них был Уоррен Эллис с его серией «Планетарность» (Planetary).

Планетарники — это группа исследователей из трех человек, финансируемая таинственным и чрезвычайно богатым «некто». Их задача — найти и собрать информацию о неизвестной и тайной истории нашей планеты. Короче говоря, они археологи запретного знания. В первой части истории мы имеем дело с независимыми главами, которые знакомят нас с персонажами, а также представляют собой титульное путешествие вокруг света. Во втором появляется контент, являющийся источником масштабной интриги, корни которого уходят во времена холодной войны. Есть необычные персонажи (отличные отсылки к Томасу Эдисону и прозе Эдгара Райса Берроуза), загадочные места (где автор подмигивает, например, фанатам японской Годзиллы), городские легенды, внеземные цивилизации, многочисленные вопросы без ответа и разорванные нити, робко переплетающиеся в неожиданных моментах. Главные герои обладают рядом многочисленных талантов, которые можно считать сверхспособностями, но они не используются для пресечения суперпреступлений. Планетарники не вмешиваются, только наблюдают. Графика ДЖОНА КЭССИДИ такова, что по ней плывешь со страницы на страницу, словно в каяке по стремительному потоку. Великолепные композиция, кадрирование, цвета и необыкновенная фантазия приносят невероятно интересный результат.

Супергерои Эллиса перестают ассоциироваться с повсеместным мордобитием, на первый план выходят интересная интрига и тайна, которую можно постичь не обязательно с помощью сверхчеловеческих способностей. А если вам нравится при оказии находить скрытые лакомые кусочки (многочисленные отсылки к вселенной «Марвел», но и не только), вы любили сериал «Секретные материалы» и c нетерпением дожидались выхода очередного номера журнала “Faktor X”, то можете смело браться за чтение этого комикса.

Warren Ellis, John Cassydy “Planetary: Dookoła Świata I inne opowiadania”. T. 1, 2. “Manzoku”, 2008 (Уоррен Эллис, ДЖОН КЭССИДИ “Планетарность: «Вокруг света» и другие рассказы”, тт. 1, 2. “Manzoku”, 2008)