Главлит, Госкомиздат и другие

Главлит, Госкомиздат и другие

Похоже, есть смысл на время отойти от воспоминаний о том, как находили дорогу к читателям сборники ВТО МПФ. Дело в том, что мне то и дело приходится упоминать названия таких организаций как Главлит, Госкомиздат… А для многих сегодняшних читателей они либо ничего не говорят, либо выглядят этакими пугалами-страшилками. Есть смысл напомнить о том, что это такое…

Прежде всего, подчеркну, что книгоизданием я серьёзно (профессионально, если этот термин нравится больше) занялся года с 1986, соответственно, и впечатления мои относятся к последнему периоду существования СССР. Хотя… Не думаю, что ситуация, с которой пришлось столкнуться нам очень уж отличается от того, что происходило в предыдущие годы, — мы же не в безвоздушном пространстве обитали: что-то слышали, с чем-то сталкивались…

Начну с Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР. Иначе говоря, того самого «цензора», который якобы только и мечтал «изуродовать любую талантливую книгу, отходящую от канона». С головной конторой этой организации сталкиваться мне не пришлось, а вот с её отделениями, существовавшими во всех краях и областях Советского Союза, контактировать приходилось неоднократно. При этом помню только одно реальное вмешательство ЛИТа в текст.

Работал я в ту пору ответственным секретарём журнала «Сибирские огни». Руководство оного спихнуло на меня контакты с обкомом партии и прочими официальными органами, включая и ЛИТ, само же по все дни просиживало за «самоваром», занятое обсуждением Перестройки... А «нарвались» мы, что называется, на ровном месте — там, где и ожидать не могли. Получаю корректуру очередного номера и прихожу в ужас: поэма Анатолия Преловского вдоль и поперёк испещрена красным карандашом. Автор писал её, опираясь на факты собственной биографии: геолог ищет в тайге что-то радиоактивное. Ну а специалисты, опираясь на поэтическое описание гор, рек и прочих долин без проблем определили, где герой поэмы сей поиск осуществлял. Мало того, оказалось, что месторождение это до сих пор не разрабатывается, а наоборот — строго засекречено. Реальная государственная тайна, как ни крути... Дальнейшие часы до сих пор вспоминая с ужасом. Заменить текст на другой нельзя — летит в тартарары график выпуска журнала. Я в Новосибирске, Преловский в Москве, а перерабатывать поэтические строки — это не прозу редактировать. Несколько часов висели мы на телефоне, переделывая поэму. По завершению этого воистину адского труда я чувствовал себя полностью вымотанным. Похоже, нечто подобное ощущал и Анатолий Васильевич, поскольку, когда мы наконец поставили точку, прохрипел: «Будешь в Москве, обязательно заходи — это дело обмыть нужно...»

Вот собственно, и всё. В тексты сборников ВТО МПФ сотрудники ЛИТа, с которыми нам довелось встречаться, никогда не лезли. Максимум — сдержанно высказывали свои сомнения. Брезжит в памяти, что такой разговор состоялся по поводу «Дождя» Коли Полунина — вещь эта абсолютно не вписывалась в русло традиционной советской фантастики. Разговор состоялся примерно такой: «Как-то это всё... Вы хорошо подумали, стоит ли печатать эту повесть?» — «Подумали, взвесили, обсудили. На наш взгляд, очень интересная вещь». — «Ну, смотрите». Случалось, что очень аккуратно (простым карандашом) отмечали явные ляпы автора или редактора, но устранения их никто не требовал. Мы подобные пометки принимали с благодарностью — свежий взгляд часто подмечает то, что пропускает «замыленный». Ну а в то, что сотрудники ЛИТа занимались мелкой стилистической правкой, извините, не верю.

Откуда же частые воспоминания о «зверстве цензоров»? Подозреваю, что таким образом редактора «переводили стрелки». Дело в том, что пишущим вход в ЛИТ был закрыт — замечания эта организация выдавала только издателям. Так стоит ли спорить с автором, зачастую очень ревниво относящимся к правке своего текста? Сказал: «Цензор потребовал» и дело с концом: даже самый упрямый (такой, как Слава Логинов) пожмёт плечами: мол, плетью обуха не перешибёшь...

От издательств в ту пору на самом деле зависело очень многое, поэтому мне не понятны попытки представить их в виде бедолаг, не имеющих никаких прав и в конец зашуганных «системой». Давайте вспомним, какой путь проходила рукопись, прежде чем становилась книгой (разговор поведём, естественно, о фантастической литературе).

После того, как автор сдавал в издательство заявку, рукопись проходила, как минимум, двойное рецензирование. От работников издательств зависело не только, кому отдать её на отзыв, но и то, какой отзыв будет. Именно так — очень грамотно — «зарубили» в своё время в Новосибирске первую книгу Саши Шведова. Результат? Александр отошёл от литературы на долгие годы. Но зато у кого-то стало конкурентом меньше...

Фантастика, выпускавшаяся в региональных издательствах, обязательно проходила ещё одно рецензирование — в республиканском Комиздате. И этот рычаг зачастую использовался очень расчётливо. Помните широко известную историю с первой книгой супругов Лукиных? Я долго не мог понять, почему Казанцев написал на неё такую жёсткую рецензию (с Александром Петровичем встречаться мне пришлось немного, но мелочности за ним я как-то не отмечал). Всё стало ясно, когда я поинтересовался у Жени Лукина составом того сборника, — на такую книгу Казанцев, бывший последовательным приверженцем научной фантастики, иной рецензии написать не мог! И речь правильнее вести о другом — кто передал рукопись Лукиных на отзыв именно ему?

Немного отвлекусь, но в тему. Не нужно считать Казанцева эдаким жупелом и явным исключением из правил. Мы, в редколлегии ВТО МПФ, разбираясь с рукописями, отправленными на повторное обсуждение (практиковалась у нас на семинарах такая форма), подметили, что чаще всего среди них оказывались работы «фэнтезистов». Ларчик открывался просто: многие весьма профессиональные авторы и безусловно честные люди на дух не принимали это направление литературы. Попробовали создавать отдельные группы для авторов фэнтези, и проблема исчезла...

Но вернёмся к рецензированию книг в комитетах по издательству. В качестве примера расскажу одну занятную историю (впрочем, такой она кажется годы спустя). Дело в том, что наша с Михаилом Шабалиным повесть «НЛО из Грачёвки» тоже значилась в числе запрещённых. Почти сутки. Я не шучу. Как-то поздно вечером мне позвонил один из руководителей Новосибирского книжного издательства и сообщил, что «НЛО» запрещена Роскомиздатом и он вынужден распорядиться рассыпать набор книги. Печальных (или сочувственных) интонаций я в словах собеседника не уловил. Собрался с силами и, придав голосу максимально небрежный оттенок, порекомендовал издательству не торопиться, мол, завтра узнаю в Москве, в чём дело. «Ну-ну», — хмыкнула трубка. Ночь я, естественно, не спал и начал накручивать телефоны Роскомиздата, едва часы отметили девять по-московски. Через несколько минут дозвонился до Алексея Владимирского, изложил проблему, услышал в ответ: «Успокойся. Сейчас разберусь. Ты дома? Перезвоню». Ещё чуть не час как на иголках. Очень некстати и соавтор позвонил, а я ему и рассказывать ничего не хочу, и телефон занимать нельзя... Наконец Владимирский: «Всё в порядке. Я уже в издательство позвонил, сказал, чтобы с выпуском твоей книги не тянули. Кажется, они не очень обрадовались...» — «Да в чём дело-то?» — «Так. Техническая накладка. Не ломай голову». В общем, суть я не знаю до сих пор, но абсолютно уверен — постарался кто-то из «конкурентов». Кстати, если отследить, какие книги вышли вместо «зарубленных», очень интересная картина может получиться... В общем, извините, но я твёрдо убеждён: зачастую в основе «борьбы за литературу», как «чистую», так и «нечистую» лежала обычная схватка за кормушки, которых в СССР на всех желающих не хватало...

Кстати, окончательное решение оставалось опять-таки за издательствами. Не рекомендовал, к примеру, Роскомиздат ставропольский сборник «Десант из прошлого», но у директора издательства было своё мнение, и книга вышла (эта история хорошо известна Игорю Пидоренко). Ну а случаев, чтобы «по распоряжению Москвы» рубили уже отпечатанную книгу, я просто не знаю...

Нам пришлось достаточно тесно работать и с Госкомиздатом СССР и с Роскомиздатом. Без их поддержки на этапе создания ВТО МПФ было попросту не обойтись, да и потом обращаться туда пришлось неоднократно: то за одной справкой, то за другой. Дело в том, что не успело ВТО организоваться, как у нас невесть откуда появились противники, принявшиеся строчить письма и доносы во все края и веси. Мы ещё и первую книгу не успели выпустить, а это уже проявилось. «На каком основании вы присвоили себе название “всесоюзное”? Это только ЦК КПСС может разрешить!» — «Почему вы тратите деньги на семинары? И при этом не согласовываете встречи молодых писателей с соответствующими инстанциями!» — «Кто разрешил вам платить такие гонорары?» И т.д., и т.п. Вот и приходилось терять время, отрывать от дела людей и отвечать бумагами на бумажки. Роскомиздат нам здорово помог в выпуске первых «Румбов» (об этом я уже рассказывал), а в Госкомидате СССР мы решали и проблемы основополагающие: право покупать бумагу и переплётные материалы, разрешение на сотрудничество с крупнейшими типографиями страны. Хозяйство было плановым, и в этот план нужно было вписаться так, чтобы и свои задачи решить, и другим не помешать. Поскольку классику и «раскрученных» авторов мы практически не издавали, то с общим планом книгоиздания проблем не возникало. Кстати, одну из причин возникновения этого общего плана, который, в частности, регулировал количество издания в СССР тех или иных названий (и авторов) рассказал мне Александр Александрович Щёлоков.

Автор романа «Над Тисcой» Александр Авдеенко в своё время был в нашей стране широко известен и очень популярен. Написав последнюю часть этого произведения, он распечатал её бог знает в каком количестве экземпляров и разослал во все молодёжные газеты страны. В редакциях возрадовались: автор популярный, написано интересно и политически безукоризненно... И в один прекрасный день «Дунайские ночи» начали печататься повсеместно (я, к примеру, их в «Пионерке» читал). Многие из коллег удачливого автора взвыли (ниша-кормушка неожиданно оказалась занятой!) и потребовали безобразие прекратить. Власти прислушались, и... получили очередную порцию «наездов»: почему мало печатают любимых народом авторов? А чтобы завершить эту тему, напомню: как только общее планирование исчезло, многие издательства отбросили прочь разговоры о поддержке талантливых авторов и принялись штамповать проверенных временем и сбытом Жюля Верна и Стивенсона (загляните, например, в перечень «рамки» исхода советского периода).

Главлит, Госкомиздат, Роскомиздат... Ныне почти забытые названия. А я вспоминаю события, связанные с этими организациями, и сожаления не испытываю. Весёлое было время, интересное. Да и опыт, который мы перенимали у людей опытных, умеющих работать в итоге пригодился — и тогда, и в последующие годы...