Когда-то давно начинала читать. Бросила на середине из-за непомерной лени, гы. И так и не узнала тогда, что дело вовсе не во Взрыве. Хотя в чём оно состояло, я не то чтобы узнала и сейчас.

Нет, а чего? Живут, значится, на территории бывшей Москвы люди в условиях, приближенных к деревушке в царской России. Кто-то косой, кто-то кривой, и все до единого — дикари безмозглые, суеверные до смертыньки и послушные в той же мере — словом, не располагающие к себе от слова совсем. Управляет этим народцем Фёдор Кузьмич — швец, жнец, на дуде игрец, изводитель тонн словесной руды ради единственного слова («ИДИТЕ В Ж0ПУ, КАБЛУКОВ, ЭТО МАЯКОВСКИЙ!!!») Лилось это повествование, словно песня. Песня рандомной грайндкор-банды — какое-то малопонятное унылое бульканье про секс, кишки, говно, козлиные черепа и социальную несправедливость, зато долбит нормально🤘🤘🤘

И стерегут все эти люди свой кусок. А те, кому кусок стеречь не надо, стерегут духовность. Карательная санитария, к которой примазался выходец с океанского дна Бенедикт, изымает во всём городке всю литературу, контролирует поголовье мышей в собственном гнезде и замышляет революцию, которая — вся такая огромная и прожорливая, аки Феврония — пожрала собственных детей. И вот Бенедикт и парочка Прежних (в мире Кыси это те люди, явно homo soveticus, которые жили ещё до Взрыва) стоят посреди сожжённого городка у памятника нашему всему, не успев написать свои имена на обломках самовластья («помощь с запада таки пришла» — оговорочка по Фрейду, предлагающая поскрести либе, ой, западника и обнаружить ват, ой, славянофила???), и спорят на высокие темы, что важнее — ноги, крылья или хвост?

Ну типа — пресловутый кусок, духовность или ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, которой нет ни у быдла, ни у аристократов?

На этот вопрос однозначного ответа книга, извёдшая тысячи тонн словесной руды, не дала. Видимо, Никитишна припрятала это слово где-то у себя. Запрягайте Красные Сани, готовьте обоюдоострые крюки — МЫ, растакие-рассякие, оценили вашу метаиронию по достоинству и выезжаем!!!

PS. Проснись, Бенедикт, ты обосрался.

«Кысь» Татьяны Толстой – книга странная. Первые несколько десятков страниц «проглатываются» с интересом, читатель разбирается в антиутопичном мире после апокалипсиса, видит поток авторской сатиры, погружается в необычный стиль, придающий постапокалиптике сказочную просторечность. Но ближе к концу можно обнаружить, что за необычным миром нет интересного сюжета, сатиры здесь даже слишком много, а в авторском стиле можно попросту утонуть, так и не найдя душевных персонажей и запоминающихся образов.

«Кысь» – это история становления героя. Бенедикт живёт в мире после некоего «Взрыва», который всё изменил. Люди деградировали по всем фронтам, и выживание поставлено во главу угла. Здесь необходимо охотиться на мышей ради еды и одежды, заново изобретать колесо, коромысло и письменность, и беречь огонь как зеницу ока, а то придётся бежать за угольком к соседям. Вместе с этим, не стоит уходить из поселения далеко, а то мало ли кого или что встретишь… может даже саму Кысь, которую мало кто видел, да и те рассказать уже не могут.

«Кысь» – роман, который мне не понравился. Да, витиеватый стиль и социальная постапокалиптика заслуживают внимания, но мне бы хотелось ещё интересных персонажей и сюжет. Да и градус мрачности бы снизить. Короче, произведение явно не для меня.

Произведение оставило налёт недописанности... Нескладная картина из проблесков Кафки, Стругацких, Тургенева. Язык Толстой, определенно хорош, но в сумме, произведение не показалось мне не то чтобы незаконченным, хотя и это тоже, но и цельным. Нечто без внятного начала и конца. Не понимаю и не принимаю.

Не ищите интересного в фабуле, но роман IMHO заслуживает прочтения любителем словесности хотя бы потому, что является связующим звеном между позднесоветской НФ («Москва-2042» Войновича) и половиной новой русской фантастики. Без «Кысь» не было бы ни «Истории будущего» Сорокина, ни Крылова-Харитонова со своим Буратино, да и некоторые эпизоды «Метро-2033» Глуховского указывают на возможное влияние.

Жаль только, что Татьяна (провозившаяся с романом 14 лет) так и не сообразила, что спроса на сатиру в духе Салтыкова-Щедрина в XXI веке уже не будет. И таки осталось у меня впечатление, что описания постапокалиптического мира XXIII века слабоваты (но тут кто какие описания больше ценит). Во что превратились железобетонные развалины? Как они делали бумагу? (Тут кто-то напомнил про «Посёлок» Булычёва, где нехватка бумаги была серьёзной проблемой.) Остались ли над рекой Москвой наши мосты или переправлялись при помощи чего-то своего? Чем были покрыты дороги? Какая часть Останкинской башни (ну а с какой ещё высотки Кремль был бы виден на юге) устояла? Вместо всего этого Толстая рассказывает мне о том, как выглядит декабрьский закат, как будто за двести лет следует ожидать больших изменений относительно того, что я и сам знаю.

Любимая книга! Практически любое событие сегодняшнего дня можно описать цитатой из Кыси.

Взять последствия, например, как у Никиты Иваныча. Или коня, который на самом деле мышь. У нас вот символ города изваяли в виде коня с черепом конфигурации бегемота (: Насилу прежние объяснили горожанам, что негоже это — под бегемотоконем себя чистить... Про хвощи моченые да зеленые яйцы, что мол вред от них, объяснить не смогли ):

Или вот книги. Нет ничего чище и ярче, хоть и выносят их на помойки кучами.

Нет, мне нравятся и прежние, несущие ко гробу руководство по управлению мясорубкою, и перерожденцы, смакующие реальную жизнь с паюсной под водочку за 3 62, и даже Оленька, хоть и кучу щепы за вечер наскребает

И да! когда санитары, обряженные в чумные балахоны с респираторами, приезжают на третьи сутки после вызова к ковиднику, так и бегут от них соседи — чур, не меня!

Одно слово, тонко и любовно выстроенный миф, родившийся от посещения сельского отхожего места образца 1986 года.

Провидческая книга, что говорить!

Кысь это НЕ фантастика. По детски наивно пытаться определить жанр этого произведения как постапокалипсис. Приблизительно так же как заявлять, что «Преступление и наказание» это детектив. Да и для той и для другой книги это верно. Формально. Но и там и там, внешние атрибуты жанра не более чем рамка для картины. Вы ведь не ходите в Третьяковку любоваться рамами вывешенных там полотен?

Кысь это прежде всего психология. Психология главных и второстепенных персонажей и ее выражение во внешний мир. Вот здесь как раз и нужны эти странные декорации утрированно убогого и лишенного даже минимальной логичности мира. Автор, гиперболизируя внешнюю среду создает условия для изучения внутреннего мира персонажей. А персонажи то сплошь знакомые и именно это и пытается донести до нас Татьяна Толстая — оглянитесь, вы уже веками живете в мире «Кыси». Именно так — «вы».

Но это так, в пределах полемики с предыдущими ораторами. Нельзя философское по своей сути произведение загонять в шаблоны. Тесно ему там.

А что касается оценки книги. Язык великолепный, яркая стилизация под текст конца 18 начала 19 века. Эдакие повести Белкина в фантастическом антураже. Не зря автор так долго «вылизывала» обороты и подбирала слова. Это, пожалуй самое лучшее в книге. Что касается остального, то мое мнение — книга получилась сильная, но ровно в такой же степени книга получилась поганая. В том смысле, который вкладывали в это слово на средневековой Руси. Это чуждое, откровенно нечистое и малоприятное прочтение человеческой сути от весьма своеобразного человека. Буквально с каждой строчки сочится презрение к людям и снобизм к беспросветности их бытия. Причем, текст оставляет ощущение, что автор себя позиционирует «над» своим миром. Разделяя себя и их — своих героев и их прототипов. Причем сострадания к героям вы здесь не найдете. Скорее какая то беззубая ненависть автора к собственным персонажам.

Эта книга из тех, после которых хочется помыть свой мозг с мылом, из тех, после прочтения которых возникает стойкая антипатия к автору, как личности. Это же как надо ненавидеть окружающих тебя, что бы «выстрадать за 14 лет» такое... Прямо какая то фабрика по производству желчи.

З.ы. Осталось ощущение, что автора просто корежит, потому как все единогласно и подспудно в ее адрес отзываются: «Как-то большего я ждала от представителя Толстовского семейства» (с). А самое страшное, что и автор похоже понимает, что от нее «кровопролитиев ждали, а она чижика съела». Вот и мучает ее, гнетет слава предков, в черную депрессию загоняет... ну а дальше, применяется классический для русской интеллигенции способ выхода из депрессии — «обосри все вокруг — на коричневом фоне собственная серость лучше выделяться будет».

З.ы. Правильно читать название — Татьяна «Толстая Кысь».

Какое-то двойственное впечатление остается после прочтения первого романического опыта Татьяны Никитичны.

С одной стороны, «Кысь» писалась 14 лет. И где-то к середине происходит полное погружение в языковую среду романа. Даже ловишь себя на мысли, что начинаешь невольно использовать его языковые конструкции в своей речи.

Но вот с архитектурой постъядерного мира как-то не получилось. Не ведомо Татьяне Никитичне конструкторское ремесло, увы. Отсюда множество нестыковок в сюжете и мотивации героев.

К примеру, если некоторым героям по 200-300 лет, и они прекрасно помнят доядерную эпоху, то почему же современное им общество никак не может выбраться из неолита и даже не в силах зажечь огонь, сохраняя его посредством угольков?

***

Действие «Кыси» разворачивается через несколько столетий после атомной войны, на развалинах бывшей Москвы. Мутанты и перерожденцы пытаются выжить в чуждом для них мире, где водятся летучие зайцы, курицы улетают на юг, а главный веселитель и наркотик – ржа. Вновь проходя все стадии развития человечества – каменный век, рабовладение, средневековье и далее, наверное, к очередному Взрыву.

Движущий мотив главного героя – чтение книг. Причем, важен именно сам процесс, содержание вторично. На одной полке соседствуют и стихи Пастернака, и журнал по коневодству, и даже таблицы Брадиса. Именно книги приведут Бенедикта в опричники-санитары и подвигнут на революцию местного масштаба.

Весь вопрос – насколько убедительна такая мотивация. И даже шестипалый Пушкин не спасает повествование.

***

«Кысь» невольно сравниваешь с «Метро 2033». Та же исходная позиция, но в мир, описываемый Глуховским, почему-то веришь. Веришь, что все шесть лет, в течение которых писался роман, Дмитрий сам провел в подземелье. А к Толстой доверия, увы, не возникает. Получилось такая интеллигентская рефлексия на воображаемый мир со множеством аллюзий на Платонова, Замятина и прочих антиутопистов начала 20 века.

Но, тем не менее, книгу надо прочесть обязательно.

Все-таки, веха в русской литературе 2000-х.

Вот я люблю Толстую – с «Кыси» полюбил за умение писать, за её иронию и прекрасный юмор, за которым скрывается кое-что и очень горькое. Вот и тут всё есть – и ярко всё, так, что каждое слово цепляется в память, и такая острая образность, и великолепный юмор, что жирным грифельным карандашом очерчивает проблемы, а ты смеешься в голос, но тут же думаешь: а ведь это правда, и нехорошо это! А проблема, конечно же, в языке – а от чего ещё страдать русскому писателю и, судя по всему, филологу у которого русского слова в крови больше чем эритроцитов. И говорит она правильно, но – и тут на сцену вступает закон времени – правильно для конца 90-х с его быковатыми упрощениями «суп», «бакс», «плюс»… На мой-то взгляд, сейчас проблема вильнула в другую сторон, извернувшись параболой – в сторону изнеженно-пафосного и манерного. Попробуй теперь скажи «суп» – засмеют: деревня! Сейчас именно «гаспаччо», «буйабез», «вишисуаз» и т.д. – но именно так, как она и сказала – невпопад, налево и направо, как признак статуса. И это не менее смешно. И не менее тревожно. Так как процесс упрощения никуда не делся, а дошёл до своей крайности, так что даже русское «суп», практически исчезло в хлынувшем через окно в Европу. Так что теперь, мне лично, русское «суп» милее всяких там «гаспачей» – даже если это и не суп вовсе; но вот телом каким-то от него веет.

Да, липовая нога хуже своей, хоть и стучит громко. А пластиковая со стразами, выглядит красиво, но кроме дешёвого блеск в ней и нет ничего.

Глубоко и довольно умно написано. Вкусный, стилизованный язык. Уже неоднократно возвращался к этой вещи. 10/10

Итак, перед нами ответы Татьяны Толстой журналу «Иностранная литература» на тему: «какую роль играла иностранная литература в вашей жизни». Если вспомнить отзывы-обвинения автора в русофобстве на странице романа «Кысь», то тут можно было бы ожидать (потирая руки) слезливого обожания иностранной («Западной!») литературы и закидывания помидорами всего русского. Ан нет! Не обманитесь – это никакая не сухая анкета, а большая и сочная статья; и это не об иностранной литературе – это просто гимн русскому языку и русскому переводу. Это такой низкий поклон, слова любви «прозрачному золоту русской речи». Это и о Книге – именно с большой буквы, так как о Книге в целом, о неком символе, что исподволь складывается из того, что она говорит. И о Языке в целом, и о его понимании, его различии у разных народов. И, конечно же, не только это – я вообще поражён насколько широкой получилась статья, широкой и интересной (а это ведь признак очень хорошего писателя!); и, да, я понимаю, что всё тут довольно личное, но дело в том, что так всё прекрасно сказано, умно и верно сказано, что хочется поддакивать на каждом слове. И очень много она смогла донести – и о языке и о переводе, пусть и, оговариваясь, что тема эта бездонна – что мне после прочтения кажется, что она смогла именно передать, ухватить, используя те слова и интонации, что были нужны, чтобы я чувствовал, будто я увидел всю эту глубину и необъятность темы, но при этом не испугался её, а с жадной радостью впитал в себя что-то… Даже тот же список книг, который она, чередуя то иронию то восторг, упоминала здесь, захотелось запомнить и прочитать (за Чуковского отдельное спасибо – прямо выписал себе его работы о Слове!)! Да, если уж Татьяна Толстая русофоб, как её обвиняли в отзывах на «Кысь», то побольше бы таких «русофобов», так сладко передающих всю свою любовь к русскому слову, делающих даже из разговора об иностранной литературе (!) гимн русскому слову.

Кстати, есть тут такой момент – автор вспоминает свой период преподавания мировой литературе у американских студентов и, по сути, проезжается по их западной урезанной, куцей системе преподавания литературы. Но статья писана в 1999 году. Интересно, чтобы она сказала, узнав, что и наша система медленно превращается в подобную? Кто это делает? Уж наверняка не такая «русофобка» как Толстая. Всё-таки их, русофобов, наверное, высматривать нужно в другом месте…

Несмотря на то, что это интервью дано другому изданию, оно выглядит логическим продолжением статьи (а по факту, тоже интервью) «Непальцы и мюмзики», что, в общем-то, и в названии даже отражается. Только это интервью, на мой вкус, куда как конкретнее, потому что автор наконец-то выдаёт свой взгляд на главное в романе «Кысь»: что он о современности и о вечном – о народе, его непостижимой душе… ну и о пороках тоже. Интересно было прочитать о том, как Толстая пыталась уйти от политических аналогий в романе (это прямо радует). Ну и о языке, само собой, всё-таки автор филолог, и, кажется, о языке она может рассказывать долго, и что важно, с большим вкусным удовольствием.

Но я вот тут подумал… Когда я читал отзывы на роман «Кысь», то видел много обвинений в русофобии. Я вот, читая, ничего такого особо не заметил. Да, сатира жёсткая, но я бы назвал её правомерной. Наверное, потому что сам живу, так сказать, в сельской местности, среди людей самых что ни на есть простых, и многое из того что Толстая в романе так утрировав показала, я видел воочию. Для меня русофобия и всякого рода плевки в лицо и душу русского народа выглядят немного иначе. За жизнью автора и её взглядами я как-то не следил и не собираюсь, да и о произведениях я привык судить по тому, что в них написано, а не потому, что их автор говорил на трибунах, с кем он пил и с кем он спал; если вдруг такое отношение к роману вызвано отношением к автору. Тут вот, например, припомнили её передачу на телевидении, её «гнилое» влияние на зрительские массы… Ну, может быть. Хотя для меня лично ванильная ересь типа «Давай поженимся» или передачи, в которых с пеной у рта нас пытаются убедить, что у нас всё хорошо (хотя никто и не спорит!) и в наших бедах виноваты все кроме нас – для меня большее зло. Это я к тому, что тут я впервые увидел именно в тексте признания, на чьей она стороне, в, как она выразилась, «споре между народом и интеллигенцией». Да, меня это огорчило, так как я лично по другую сторону баррикад. Однако, ирония в том, что в романе-то пресловутая интеллигенция в лице Прежних не сколь ни лучше «дикарей» в лице этих «голубчиков» – да понятия у них есть, но ничего кроме пустопорожних слов они этому миру не дали, и катился он в тартарары под их мудрым, но бесчувственным взглядом пуще прежнего. И это тоже – сатира заслуженная. А вспомните этого, «из диссидентов»… Это к тому, что да, своё отношение она высказала, но в романе-то была ровна со всеми. Да и высказала вот так вот, без грязи, без унижения одного и возвышения другого. Так что иначе как сказать: «я с вами не согласен, но это ваша точка зрения, и отрицать я её не могу», я не имею иного морального права. И я думаю, это честно.

А ничего так интервью, бодренькое. Главное, что с хорошим настроением, лёгкой иронией (в том числе и над собой) и занятным содержанием – тут тебе и немного о романе «Кысь» (о том, что интересно, откуда вообще это слово взялось) и пару забавных историй из жизни. А ещё было интересно услышать, что «Кысь» это роман не столько матировавшего мира, сколько матировавшего языка – я на это как-то читаючи внимания не обратил, а сейчас вижу, что так оно и есть, а это, между прочим, имеет определённое (и не последнее!) значение. А минус я вижу в том, что как-то уж очень быстро это интервью закончилось, кажется даже, оборвалось. Но, видимо, формат журнальной страницы большего размер и не предполагал...

Ох, долго шёл к этому роману… Впервые услышал его по радио, чуть не двадцать лет назад, в пору, которую ещё вправе назвать детством. Это, помнится, была монопьеса Алексея Дубровского, но выпуски её были до обидного короткими, да и слушать регулярно не всегда получалось – так что в памяти она осталась какими-т о мутноватыми, но атмосферными, тоскливыми, а иной раз страшными, но тут же весёлыми отрывками. Позже я, кстати, нашёл запись в интернете, хотел послушать, но слушать целиком было тяжело, из-за частых (очень уж частых) вставок – мяуканья, охов, ахов, скрипов и т.д. и т.п. – впрочем, как оказалось, передающих атмосферу романа очень верно. Позже, когда стал работать в библиотеке, специально выписал эту книгу, что б прочитать самому – а она постоянно оказывалась на руках! Причём были такие товарищи что только и делали, что её перечитывали! И вот, наконец, я умудрился её перехватить…

А читать начал со страхом – ведь так оно бывает: что-то оставило впечатление в детстве, а потом, перечитываешь, и разочарование, будто холодным дождём окатывает. А тут нет – покатился роман сразу! Вчитался я в него с первых строк! И полюбил его с первых строк, так как иначе-то и нельзя, весь он чудесен, и язык его – это просто пиршество, блюдо изысканное, но при этом родное до восторга. И мир прекрасен – пожалуй, впервые вижу столь обаятельный постапокалипсис! – расписанный запоминающимися диковинными красками, такой вот свой, удивительный, забавный, с какой-то невероятной почти мультипликационной гипертрофией, но сочно, густо живой, правдивый в чувствах, иногда до сосущего ощущения невесть откуда взявшейся, пронизывающий душу тревоги, чего-то невыразимого словами… Да что там, одним этим можно наслаждаться – миром, языком; смеяться, тревожиться, удивляться яркой авторской выдумкой.

Но, а дальше пошло. И превратился роман не просто в набор чудных брейгелевских, но при этом таких родных русских картинок, а в литературу – ту самую, высокую, что иной раз жжёт и во всём веселье выдаёт муку, бьет по глазам жестоко горячей рукой правды. И стало понятно, что как настоящая, да притом именно наша, русская литература, это всё не про будущее, не про мир после ядерной войны, а про настоящее, если не сказать вечное. И вечное сквозит в этой блистательной сатире, в искажённых забавных картинках – вечное и, сквозь смех, горьковатое. И страшно становиться за Бенедикта, ибо он действительно Кысь, и путь его это взлёт вверх по властным ступеням и падение вниз по ступеням духовным; а, казалось бы, оторвался от глупого мира, от себя как от дурака, прочитал сотни книг, стал «одухотворён», да только читаючи ничего не понял – и оттого-то кажется, что от книг этих не добро, а скорее зло, а если брать шире, если человек пуст в душе, костный, то и «искусство» и знания ему не помогут, а только наворотят бед. Да за мир страшно, мир, в котором карлик-глава выдаёт всё, от изобретений до стихов, за своё; в котором революция (а бунт и очищающий финальный всполох – это уж как водится в великой русской литературе) приводит к тирании большей, в которой даже самый а-ля Шариков скотина своё место найдёт и правит с кровью; да и Прежние с их столетней мудростью и памятью о прошедших до Взрыва временах только и могут, что своим кругом воздыхать о нравственности, но при этом ни-ни передать свои знания или изменить этот мир… Горчит всё это веселье. И сатира эта – нет, не кажется оскорбительной (как например мерзкая сатира Войновича), а именно горькой, так как правда не оскорбляет; а тут за этим всем – правда, и её чувствуешь душёй, её видишь вокруг, и знаешь, что всё это действительно наши, русские, национальные черты, всё это у нас в душе есть, в народе есть, в обществе есть. И потому я считаю, что роман этот – настоящая русская литература, большая литература. И настоящая сатира, большая, исконная (и в то же время яркая, авторская, новая, свежая) – из тех над которой и насмеёшься вволю, и позже, пусть про себя, в тайне, но и нагорюешься тоже вволю, ибо жизненная правда тоже в ней, под ядреной коркой чудаковатого, уморительного постапокалипсиса и кремовой пеной тонкой литературной игры. Удивительная книга, которую, мне кажется, я прочитаю ещё не раз!

Можно рассказать о блюде так, что даже со страниц книг будешь улавливать аромат. Можно рассказать так, что на всю жизнь станешь вегетарианцем или наоборот схватишься за удочку и немедленно поедешь на рыбалку.

А можно рассказать так, что видишь перед собой только недовольную капризную даму, которая тонкой вилочкой неаппетитно ковыряет в тарелке, делая из шедевра повара мусор.

К слову, я не люблю студень, холодец и пр. Я не люблю их готовить. Но умею. Я умею, собрав волю в кулак и нервы на ремень, сделать из неаппетитного куска сырого мяса, из половины морды свиньи и пр. абсолютно неинтеллигентных ингредиентов царское блюдо. Да с горчичкой, да с хренком, да... Да что я рассказываю. Половина хозяек это умеет, вторая половина ещё учится, а настоящий хозяин поможет и сделает всю грязную работу, вплоть до выбора, рубки и перетаскивания тяжёлой горячей кастрюли с будущим шедевром.

Единственное, что автор умеет без сомнения, это посоветовать мне больше никогда не подходить к её творениям. Вторая и последняя попытка засчитана.

Пожалуй, «Кысь» — одно из самых любимых моих произведений. Глубокое, умное, необычное, тревожное.

Кто главный герой книги? Бенедикт, трансформирующийся из глуповатого простака (даром, что сын «прежней») в злого и опасного (но от этого не менее несчастного) санитара? Или невидимая, но вездесущая Кысь? Или все жители городка Федоркузьмичска (слава ему!)? Нет, гораздо шире: все мы, российское общество, сама страна наша, большая, но бестолковая. Именно о нас и о ней ведет своё удивительное повествование Татьяна Толстая. Это все мы, голубчики, виноваты в том, что наша Россия как-то исподволь, незаметно превращается в тот самый Федоркузьмичск, где обладание книгой (читай: знанием) становится опасно для жизни: разве наши попы уже не начинают сжигать на кострах неугодные православию книги, громить выставки, засуживать инакомыслящих? Это наш недосмотр, что балом правят ограниченные умом и ростом хитрованы и ворюги Федоры Кузьмичи и все его мурзы. Это наше будущее талантливо описано в книге.

Кто-то скажет: это гнусный сарказм на Отечество. Нет, патриотам «Кысь» читать явно не стоит — во избежание баттхерта. Для них есть куча другой, менее интеллектуальной фантастики. «Кысь» — для людей думающих, адекватных, критически мыслящих.

Ну и отдельных слов заслуживает язык книги. Это — настоящий пир для лингвистически озабоченных читателей: что ни фраза — то жемчужина, что ни слово — то изумруд!

Огромное спасибо автору за чудесное произведение, заслуживающее самых высоких оценок!!!

Ох и любят всяческие авторы-изобличители кинуть в народ «Кто виноват?», а затем начать просторно отвечать на ими же заданный вопрос. «Кысь» — ответ, несомненно, ехидный и в чем-то талантливый, но только лично мне такие ответы уже не особо интересны, да и не нужны по-хорошему, и оценивать их как-то взвешенно даже уже не хочется. Надоело. У нас тут в кого ни ткни, каждый второй виноват. Вы лучше, господа и дамы извлекатели людских пороков, написали бы что-нибудь про другое извечное «Что делать?», а может и, неровен час, выдали бы какое бойкое «Есть такая партия». А то плачь о том, как все плохо на Руси-Матушке уже века в нашей литературной традиции раздается. Каюсь, сам грешен, иногда повыть люблю. Но все же цветы произрастают даже в самых засушливых пустынях, и их можно найти, если конечно искать, а не перемалывать без конца песок в одних и тех же местах.

Тяжело оценивать это произведение, поскольку оно — сатира, насмешка над русским обществом, даже не так, над русским народом. Ни постапокалипсис, ни странный говор, ни повествование, этим странным говором написанное, ни фантастические твари не скрывают высмеивания автором проблем России, а так же непомерное раздувание этих самых проблем. Все мысли главного героя, его реакция на такие вещи как слепое повиновение власти, отсутствие и подавление инициативы, стукачество, нелюбовь к ближнему, неуважение старшего поколения говорят о том, что это нормально. Более того, не следует выделяться из толпы и даже если что-то тебе не по вкусу, прикуси язык и делай как велено.

То, что автор написала (по крайней мере пыталась) это произведение языком простым, можно сказать, языком российской глубинки, чем пыталась достучаться до масс, вызывает только отторжение.

Итог: это не антиутопия, это сатира. Но сатира обычно высмеивает конкретные пороки человека или общества, в этом же произведении автор не высмеивает, а раздувает свое недовольство русским обществом. Нельзя так, свою Родину надо любить.

Внимание!: отзыв написан под влиянием патриотически чувств.

Роман написан в популярном для ХХ века жанра антиутопия и рассказывает о жизни общества в эпоху постъядерного апокалипсиса.

Выжившие представители человеческого рода по крупицам собирают предметы, оставшиеся от прежнего мира, хотя далеко не всегда понимают как ими пользоваться. Общество уже опять успело расслоиться на «простых смертных» и правящий класс. Отдельно стоят так называемые «перерожденцы», которых и к людям то не относят. В центре повествования находится судьба Бенедикта- сына выжившей интеллигентной женщины. Из наивного и добродушного человека он постепенно превращается в преуспевающего зятя власть имущего чиновника, который использует его в своих целях в борьбе за абсолютную власть. По сути это грустные размышления автора о роли и судьбе интеллигенции в эпоху исторических перемен и переворотов.

Книга насыщена тонким юмором, языковой игрой, неожиданной образностью.

Очень рекомендую к прочтению.

Сатирический этнографический роман-антиутопия. Хочется определить его «славянским стим-панком», но уж больно мало там механизации, а все мутации, да деградация.

Главный герой романа Бенедикт («собачье имя») живет через 200 лет после ядерного взрыва. Кто и что взорвал — история умалчивает, и как бы дает шанс и нам лицом не ударить, и Загранице нам помочь. Живет себе голубчик — мать-отца схоронил, писарем трудится (три поколения интеллигенции в семье все же), радуется, что Последствий никаких у него нет... А поди ж ты! Женился мезальянсом. К жене в терем переселился. Тесть его своему ремеслу обучил, книги старопечатные показал... Вот житуха пошла! Читай! Толстей! А все на душе Кысь скребет. Все волнуется.

Почему «Кысь»? Кысь — это русская тоска, она же пушкинский сплин, она же неприкаянность. Я даже думаю, что не было у них такого зверя. Он просто в каждом свой живет — и гнетет, и гонит. И перерождение Бенедиктово — оно тоже не физическое было, а скорее эмоциональное, метафизическое. У него на душе камень тянет, следит, не отпускает, так и он в чьей-то душе стал камнем! А как описывается «муза» поиска книг? Да это же страшный сон, геноцид и все такое!

Книга для тех, кто любит читать о читателях и книги о книгах. Но красной строкой через весь роман идет мысль, что мало читать, нужно осмысливать. И что не список прочтенного формирует личность. И личность сама читает в книгах только то, что хочет читать (наш голубчик вот все про баб вычитывал, а морали не извлек ни на грамм).

И еще здесь о зависимостях. И самые ужасные зависимости те, что питают души власть имущих слоев, ведь с их молчаливого согласия творятся многие беззакония...

Чего больше в романе: взгляда в будущее или обиды за прошлое? Не знаю. Но то, что детство Никиты (отца автора Татьяны Никитичны Толстой звали Толстой Никита Алексеевич) отличалось от детства Никитичны так же сильно, как наша жизнь и жизнь Федор-Кузьминичска — однозначно. Зато есть точный ответ, что жизни за МКАДом нет, что на жизнь вечную, да с бонусами, может рассчитывать только образованная часть общества. А обычные люди годны либо в перерождение, либо на мутации, и влачить им жизнь бедную, беспросветную, пока очередной взрыв не бабахнет.

К издательству претензий нет. Книга приятная на ощупь, плотные страницы, достаточный размер шрифта. А вот к автору... Ох, но какое ей дело... Она была в Париже, ей сама Марсель-Марсо чего-то говорил... 14 лет писать роман, да все по заграницам. Слова колкие, речь не льется, а крошится... К каждому сеансу «мата» проведена тщательная подготовка... Нет... Так в деревне не выражаются! Там либо так живую и щедро плещут, либо вообще не пользуются.

В общем, книга рафинированное, эстетская. Наверное я многого не поняла из-за недостаточности образования. Наверное, со временем она выстрелит, раскроет новые смыслы, будет обязательна к прочтению школьникам. Да и мне она в принципе понравилась, но чего-то не хватило... С детьми Бениными вопрос мутный, финал какой-то куций, стиль в последних главах подкачал. Как-то большего я ждала от представителя Толстовского семейства.

Изумительная книга! Именно таким должно быть юмористическое фэнтези. Острым, умным, написанным замечательным языком. А ещё книга предлагает о многом задуматься. Роман получился многослойным, его хорошо перечитывать в разном настроении, каждый раз открывается что-то новое.

У автора причудливая фантазия, и созданный мир получился ярким, выпуклым. Мне очень понравились образы, каждая деталь прекрасна, а супчик из мышей вообще выше всяких похвал. А главное, как вкусно описано.

Отдельно хочется отметить «перерожденцев».

Я пыталась, честное слово пыталась, но не вышло. Меня подкупили неотталкивающая аннтоция и хорошая оценка книги, у меня совершенно нет предрассудков, что современную русскую литературу нельзя читать. Но с этой книгой не сложилось.

Во-первых, она совсем не попала в мое настроение. Точнее, она коррелировала с моим не шибко хорошим настроением и самочувствием, но мне надо было что-то диаметрально другое для выправления эмоционального фона. Читать же про чужие Последствия (а по простому, увечья и мутации) вот совсем тошно было.

Во-вторых, мне сложно продираться через такой язык повествования. Бывает, что изобилие слов под старину делают книгу более лиричной, а бывает — более задористой. Тут же не вышл ни того, ни другого.

В-третьих, сам сюжет. Он не динамичный, тут почти нет развития сюжета (по крайней мере в начале), он просто описывает жизнь поселения людей. Я не люблю читать про этаких быдловатых местами людей, мне и в жизни хватает подобных зрелищ.

А о чем вообще книга? Когда-то где-то на земле случилась катастрофа, которая уничтожила цивилизации. Некоторые люди пережили это, но почему-то мир все-равно скатился в дремучие века, где чуть ли не колесо приходится изобретать заново. Меня просто дико мучает вопрос: остались же люди — и таких не мало, — знавшие прежнюю, высокоразвитую жизнь, неужели они не смогли перенести и адаптировать свои знания на новую жизнь? Или они забыли о самых простых понятиях, что им даже коромысло пришлось вводить в оборот через много лет после катастрофы? (Я книгу не дочитала, может там дальше это как-то разъяснялось?)

Прямо готовый сюжет для рассказа в жанре городского фэнтези! Причем в славянском его направлении. Тут тебе — и домовые, и кикиморы. Вроде бы, просто перечислены некоторые народные заклинания, но как красиво поданы! А конец очерка? Форниты Кинга нервно курят в сторонке.

Приятно поразило, как при своей страстной ненависти ко всему советскому Татьяна Никитична подчеркнуто уважительно и трепетно относится к празднованию дня Победы. В этом очерке всего лишь в нескольких строчках воспет гимн Великой Победе, вдохновенно, от чистого сердца сказано о самих победителях. Причем, буквально в предыдущем очерке «Часы» встречается такое словосочетание как — «военно-патриотическое говно»… Отрадно сознавать, что вопреки своей неприязни к «совковому» прошлому нашей страны, Толстая является Настоящей Русской писательницей и Настоящим Русским человеком. Ей можно простить эту показную, как мне кажется, ненависть, тем более, что такой знаменитой и замечательной писательницей её сделала именно эта страна…

Красочное поэтическое эссе, по моему мнению, при кажущейся вначале чтения лёгкости и беззаботности, скрывает в себе глубинные социальные вопросы. Кто же варвары в понимании автора? В понимании читателя? Те, которые прожили всю жизнь, трудясь в поте лица, никогда или изредка балуя себя праздником красивой жизни? Или те, по чьей вине живут такие люди? А может те, кто всю свою сознательную жизнь купается в неге и роскоши?

«Кысь» — роман-антиутопия о жизни в России через пару сотен лет после некого Взрыва. Будущее обрисовано так: захолустная деревня без связи с миром и культурного наследия; население и природа — сплошь мутанты; новый фольклор в отголосках старого; особый диалект; о прошлом — слухи, догадки, домыслы.

В центре сюжета — Бенедикт, переписчик книг для их продажи в пользу государства. Ведёт ничем не примечательное существование, и на первых парах роман строится на введении читателя в реалии художественного мира: политический строй, досуг, кулинарные предпочтения людей нового времени. Постепенно, ближе к середине, когда обрисовывается основной пласт героев и мотивов произведения, бытописание перемежается промежуточными целями, сперва простыми — подготовка к празднику, любовная интрижка; позже серьёзней — свадьба, знакомство с тёстем и тёщей; а ближе к концу проявляется основная фабула. О ней подробней.

Роман затрагивает множество тем, но одна из ведущих — государство довлеет над индивидуум, даже не столько над самим человеком, сколько над его духовностью, культурными интересами, мировоззрением — словом: что можно царю, червю не полагается. Хотя формулировка эта универсальная, она, тем не менее, описывает не абстрактную, а конкретную ситуацию, имевшуюся в СССР — и трудно не заметить в красных одеждах и образе Генерального Санитара знакомую атрибутику. Тут и выходит на первый план сатира, коей в романе предостаточно, причём юмор отличный, действительно способный смешить, и зиждется он вовсе не на банальном желании «осмеять», а на по-настоящему качественных авторских находках.

Тем не менее, «Кысь» не скатывается в пародию, сохраняет самобытность и независимость фабулы, способной не подвергнуться вторичности по отношению к прототипу. То есть, перед читателем — именно роман; увлекательный, яркий, необычный. А уже потом, довеском для желающих — аллюзия, сатира, иллюстрация. Исходя из этого, затрагивать дальнейший сюжет не стоит, дабы не раскрывать неожиданных поворотов. Он есть, оправдан желаниями героя, ведёт к кульминации, развязке, сохраняет художественную целостность — и достаточно.

Антураж произведения выписан с необычайным талантом. Жизнь деревушки наполнена колоритными деталями, зачастую неожиданными, но всегда уместными, оправданными, сообразными созданному мироустройству. По началу может отдалённо напомнить «100 лет одиночества» Маркеса — так же всё необычно, присутствуют долгожители, общий контекст первых частей будто бы не предвещает внятного сюжета, но ситуация меняется — «Кысь» даёт сотни ярких побегов, всерьёз задавая новый тон повествованию. Немаловажно, атмосфера — пусть это и звучит коряво — очень русская, знакомая отечественному читателю по всему, что окружает в течение жизни. Тот же досуг, те же взгляды, то же отношение к власти, и конечно, духовность, мистицизм лесов, красота природы — куда без этого.

Словарь произведения ошеломляет. Толстая — мастер литературного разговорного стиля, но здесь он не просто разговорный, а ещё насыщен диалектизмами, благодаря чему выходит стройный, уникальный в своём роде язык, коим изложен весь роман. Причём, важно понимать — дело не только в нашпигованности текста красочными словами с деревенским уклоном, а, что важнее — строение предложений, их смысловое наполнение, синонимические решения — всё это, как нельзя точнее передаёт образ мышления героев «Кыси».

Персонажи разнообразны. Проработаны интересы, взгляды, поведение и даже особенности речи — это притом, что текст заключён в узкие рамки диалектной стилизации. Особенно любопытен внутренний мир протагониста, не смотря на скудоумие героя. Тут уместно вспомнить «ружья» — если в обычном романе эти самые «ружья» — детали повествования, вроде предмета, коим затем воспользуются, то в «Кыси» — это брошенные вскользь слова и фраза, чьи неверные интерпретации имеют катастрофические последствия в формировании мировоззрения Бенедикта, а стало быть — влияют на внешние события.

Особо стоит отметить, что «Кысь» — то редкое произведение, которое не восхваляет книги, не создаёт лишнего пафоса вокруг людей читающих, а разделяет простую истину — плохому уму и мудрая книга — во вред. Идея не уникальная, но в смуте всеобщей истерии и благоговения перед чтением, слепой вере в его безусловную пользу, по сей день свежая.

К слову, если возник вопрос, что же такое Кысь, — это легендарный зверь, якобы тоскливо воющий в лесах и наводящий ужас на округу. В романе всплывает редко, почти всегда в ассоциациях протагониста. Символизм тут глубже, нежели просто созвучие «рысь — брысь — кыш — кис». В описании Кыси регулярно присутствует «вытянув шею», иногда действие сопровождается прижатыми ушами. Те же ужимки приписываются и герою, а так же тестю когда те лишают народ книг (иначе говоря, «рвут жилку»), ту единственную, что соединяет тело с головой. Кысь — вымышленное обобщение Санитаров, прерывающих культурную жилу, что ведёт общество к безумию. Их крюки — когти, не спроста же ощущаются как части тела! Однако даже как часть суеверий среди жителей деревни — картина живописная, если не сказать, сильная.

Из достоинств романа: стиль, герои, проработка мира, юмор, здоровые мысли, яркая образность, приятная подача и увлекательный сюжет.

Недостатки так же имеются. Среди прочих — отдельные места, где с сатирой явный перегиб, и художественная ткань рвётся, обнажая едва ли не назидательное авторское: вот тут я ругаю этих, а здесь — вот тех. И вроде как уже не книгу читаешь, а проповедь.Концовка, точнее последние несколько абзацев, начиная с «воспарим», роман так же не красят: нет почвы для трактовок, нет предпосылок для заключительной сцены.

Таким образом, «Кысь» — роман с множеством достоинств: автор явно дружит и с языком и с головой. Можно смело сказать, что не только в русской, но и вообще в литературе не легко найти соответствующие по качеству работы: чтобы и стиль хороший, и развитие героев, да при этом смешно, да ещё и с хорошими мыслями. Если опять говорить о параллелях, то фабульно напоминает «Скотный двор», по подаче с идеей — «Собачьей сердце», но всё не то; всё по-своему. Тем не менее, читать или не читать? — советовать сложно, всё-таки история специфичная: не всем по нутру книга, где ядовитые чёрные зайцы гнездятся на дереве; варят суп из мышей; запрягают в сани гопников. Да и юмор — вещь тоже, сугубо индивидуальная: у кого-то данное произведение может вызвать недоумение. И всё же — это литература, причём, в лучшем своём проявлении, ибо талант Толстой очевиден. Но если начинать знакомство с автором, то лучше предпочесть рассказы. Из лучшего:

«Свидание с птицей» — сильный рассказ, с привлечением детской мифологии. Устрашающий мир взрослых через мировоззрение ребёнка. Много лирики, блестящий стиль, эмоциональная проза.

«Окошко» — ярчайший юмористический рассказ с весомым фантастическим допущением. Остроумно, лёгко, если не сказать задорно.

«Соня» — трогательная жизненная картина с интересными героинями. Из разряда «может случиться с каждым», от того ещё грустнее.

«Милая Шура» — короткий рассказ, а внутри — целая жизнь одной старушки.

«Ночь» — невероятно точное проникновение в голову не совсем обычного человека.

Талантливый писатель талантлив в описании любого предмета, любого действия. Это превосходно доказывает Татьяна Никитична в своём рассказе. В шутливом, лёгком, порхающем стиле она изумительно ярко показала скрытую от простого обывателя сторону трудовой жизни почтового работника. Рутина волшебным образом превратилась в увлекательную историческую экскурсию по дворам и подъездам Ленинграда. Лично я узнал много нового о разноске телеграмм в советское время, а ещё о дверных ручках и звонках.

Рад, что перечитал. Впечатление совсем иные и гораздо острее, чем 6 лет назад. Толстая заключила фабулу в стишки, а я стишки не люблю, посему и пропускал таковые. А тут читал все, так мало того что концовку понял, дык еще и там похихикать есть где, ежели сопоставить мысли героя и прочитанные им строчки. Ну и язык. Язык очень крутой. Прям такой контраст, что я наслаждался и вкушал.

Атмосферность на высоте, роман угнетал меня на протяжении всех страниц. Концовка хороша, понравились метаморфозы героев. Вообще, не хотел бы я оказаться в таком мирке. От него веет холодом.

Бичевать пороки нашего родного общества — завсегда тема, притягивающая различные премии. «Ах, как верно опять описали всю скотскую сущность нашу» — воскликнет критик, и поставит плюсик. Потому что если не поставишь — значит, человек невысокого интеллекта, загнобил автора за то, что режет правду-матку.

Оно может и правду-то резать и не вредно, но у меня от таких книг всё же злость поднимается в душе. Потому что автор как бы говорит нам — «вот, я вижу кучу дерьма, и все мы в ней, а как из неё выбираться — это дело не моё, я вот вам показал, какие вы все скоты и гады, а теперь берите — и становитесь лучше». На мой взгляд, как фантастике, то есть, литературе будущего, зовущей и направляющей — цена такой книжке ноль. Но, конечно, ноль я тут не поставлю, потому что написано-то неплохо, только не про то, что я считаю нужным. Ну, и человеком невысокого интеллекта прослыть тоже нельзя.

Если кто-то полагает, что открыв роман Толстой «Кысь», будет иметь дело с круто сваренной постапокалиптикой и антиутопией, он жестоко ошибется. Автор использует жанровые оболочки для завертывания в них не интересной идеи, и даже не сюжета. Автора в принципе не особенно интересует сама история как таковая. Гораздо важнее для автора — сатира/пародия на прошлую/нынешнюю/будущую действительность русского человека, умело вплетенная в контекст происходящего.

Главный герой романа — писарь Бенедикт, живущий спустя двести лет после некой техногенной катастрофы, которая откинула российскую цивилизацию в махровое, сусальное средневековье со всеми вытекающими: народ погружен в пучину невежества, бедности, живет мифическими байками о чудовищах и чеченцах, повсюду мат и пьянство, бесправные слои населения вроде перерожденцев, а власть – в руках обюрократившихся шишек. Культура почти утрачена, технологии потеряны, немногие крупицы знаний извращены, основной вопрос повестки дня – выживание.

Автор отлично поработала над миром – завитушками нарисованы разные сорта животных и растений, мутировавших под воздействием радиации, изложены основы государственного и социально-экономического устройства, ментальность, быт, нравы. Мы видим ленивых, тупых, деградировавших людей, на которых катастрофа поставила свое клеймо. Им некуда идти и не к чему стремиться, искусство для них вроде магии, подчинение власти возведено в форму религии, а основное развлечение – это прыжки с печи друг другу на головы. Извращение здесь – норма, а нормальное – бесовщина. Кролики здесь порхают по деревьям, а мышь – основа экономики, универсальная обменная единица.

Практически весь роман состоит из таких расписанных подробностей. Написан текст отменно, стилизация под старорусское письмо блестящая. Что касается неизбежной эволюции главгероя – выглядит она искусственно; автору понадобилось продвинуться в исследовании мира дальше, и ровно по этой причине Бенедикт поднимается в социальной иерархии. Он в принципе пассивен, хоть и не лишен природного ума. В романе вообще нет ярких, запоминающихся персонажей – вся народная масса рамазана по строчкам клейкой, комковатой массой, в которой проглядывают глаза, хвосты, рты, наросты и гребешки. А иногда – душа.

Если сюжет статичен, герои неинтересны, возникает резонный вопрос: для чего автору понадобилось излагать историю, и какую она имеет цель?

Ответ довольно простой: цель иллюстративна, показать, во что может превратиться русское общество, если отключить опцию «разум». А катастрофа здесь – всего лишь причина, необходимое художественное допущение. Инструмент, который сработал. Толстая через призму постапокалиптики дает нам проекцию нашего сегодняшнего общества. В современной ситуации это особенно актуально: названия разные, а механика одинакова. Что в романе, что у нас сейчас можно наблюдать процесс оболванивания народа, что там что там, у власти стоят дураки и воры, в обществе царит озлобление и зависть.

Поэтому неслучайно над всем происходящим фоном выделяется образ кыси – невидимого чудовища, которое нагоняет на человека тоску и заставляет впадать в безотчетный ужас. Кысь – это чистый страх, страх быть разумным, горе от ума, которое наступает рано или поздно, в момент, когда разум пробудится от отупляющей спячки, когда человек откроет глаза, посмотрит на царящую кругом разруху, на копошащихся в грязи соплеменников, на самого себя, осознает свою ничтожность и мерзость своего положения, поймет, что сам стал архитектором этого хаоса, поймет всю безысходность происходящего и в ужасе завопит.

Потому что нарисованная автором картинка – зрелище действительно жуткое.

Потому что кысь – это не снаружи.

Кысь – она внутри, она причина и следствие, альфа и омега этого заскорузлого унылого мирка, который однажды – упаси боже – может стать нашей суровой реальностью.

Нет, нет, нет, тьфу, тьфу, тьфу.

Неожиданно для меня в романе показано общество после апокалипсиса, за несколько сотен лет оклемавшееся, вставшее на ноги и существующее, пытающееся жить, сызнова повторяющее свои исторические ошибки. И ошибок этих море-окиян: были они и до катастрофы, «устроенной автором», в наше время, есть и после неё, никуда от них не деться. Иногда смешно, иногда грустно, хоть и рассказывается всё как есть, без преувеличения, без специальной издёвки... просто по-другому не написать, выйдет не реалистично. Да и возьми любого человека, всегда найдётся над чем посмеяться, а иной раз в чужих глупостях и свои узнаёшь. Вот Татьяна Толстая и смеётся то над одним, то над другим, а то над всеми сразу. А над главным героем так и вовсе постоянно, до самой последней страницы.

Читается книга словно белый стих: взгляд бежит по разглаженной ткани, сшитой из слов и словечек, без запинки перепрыгивая со строчки на строчку. В этом и вся прелесть романа: он очень красиво рассказан. Как же хорошо, что русский — мой родной язык, иначе бы такая красота проходила мимо меня, ведь в переводе большая часть языковых «вкусностей» теряется.

«Так. Опять мышиный супчик. Государственная еда, конечно, не чета домашней. И вроде мыши те же, а вкус, конечно, не тот. Жидковато. Зато червырей в супчик бахнуто — скулы свернёшь. Вот червырей не жалеют. Пересаливают супчик. А так ложкой повозишь-повозишь — один хвостик мышиный. Ну, глазки. Ребрышки»

В книге, описывается общество, сформировавшиеся после глобальной ядерной катастрофы. Автор рассказывает нам об «московском» поселении, отброшенным в каменный век и живущем на подобие древнерусского сказочно-былинного городка.

Век — каменный. Воспоминания — современные. Мысли и поступки — всё те же.

О, боже мой, как мне прекрасен показался, Александр Свет наш Сергевич Пушкин и его «Повести Белкина», кои я читал после этой Кыси. Я, блин, чуть не прослезился перечитывая их. А язык-то, язык! Всё просто и понятно. Можно сказать — на уровне гениальности. Не то, что, скажу я вам, у Татьяны Толстой. У неё язык совсем, надо сказать, не Пушкинский. И именно это, как ни парадоксально бы это звучало, спасает всю книгу. Стилистически уподобив свой текст под поморские сказы, а ля сказки Степана Писахова, автор сразу нам даёт понять: «Ну что же вы хотите от нас — мы людиё тёмное, грамоте не обученное, как знаемо, так и живёмите. И на фоне всей этой простоты, стирается страшная грань, между антиутопией, задуманной автором и её стёбом, над нашей перестроечной и постперестроечной действительностью. Стёбом на нашей с вами сущностью. И не так страшно становится, от того, когда автор, казалось бы начинает тыкать именно в тебя пальцем и говорить: «кысь, ты — кысь». Соглашается ли с ней читатель, али нет — это уже не важно. Потому-что Кысь уже просочилась в его подкорку и поселилась там навеки. Возможно сама, а возможно в стае со всеми его тайными кысями и старыми тараканами. В итоге мой мозг начал ставить блок, против всего того потока сознания, который автор пыталась сформировать в течение 15 лет, а затем вывалила на меня за три дня. Но, блок не выдержал, треснул и волна кысей смела всё на своём пути, оставив в моём мозгу неизгладимый след.

Оценка: 7/10 — за стилизацию под поморские сказы.

Отличный пример вычисленного успеха. Подтверждение тому куча премий и номинаций. Вроде все грамотно,добротно. Прям таки академическое исполнение,но так отстраненно-бездушно(имхо), из-за этого у меня не проходит назойливое ощущение ,что книга не писалась,а делалась какая-то хитрая лабораторная работа. Не зацепило именно из-за этого.

А после прочтения этой книги я пришел в полнейший восторг! Имхо, «Кысь» Татьяны Толстой-это такой постапокалиптический лубок. Типа- «юмористическое фентези» на ядерных руинах мира. Но слог! Перечитывал неоднократно, слушал «фирменную» аудиоверсию с блистательным Алексеем Дубровским. К сожалению, больше ничего подобного я у Толстой не встречал...

Очень обычный, обыденный даже роман. Авторский слог действительно неплох. Избранная манера изложения самобытна, глаз не режет, смотрится, я бы сказал, мило. Сюжет несколько невнятен, но тут главное не сюжет, главное — нарисовавшаяся в авторском мозгу картинка. На бумагу она перенесена довольно увлекательно, местами забавно, пару раз даже смешно. Тихая грусть и сентиментальное сочувствие к отдельным персонажам в отдельные моменты также присутствуют, то есть авторская палитра довольно разнообразна. Над некоторыми страницами при желании можно задуматься. А можно и не задумываться. В общем, ничего чрезмерного. Бури восторга, которую «Кысь» вызвала при появлении, я не понимаю, но прочитал неожиданно для самого себя не без приятности. Неожиданно, потому что обычно всё вызывающее одобрение у «прогрессивной общественности» нехорошо весьма. А тут — вполне приличная книга. Не выдающаяся, не блестящая и не восхитительная, но и не плохая и даже не посредственная. На полбалла, может, даже на целый балл возвышающаяся над добротным середнячком. К тому же, мне как книгочею всё же импонирует та пламенная страсть к литературе, которую питают герои Толстой, вне зависимости от того, каковы эти герои и куда их эта страсть приводит. И еще два момента хотелось бы отметить. Во-первых, особой антиутопии в «Кыси» я не заметил. Да, описываемое общество неблагополучно, но его неблагополучие весьма далеко от антиутопической завершенности и безвыходности. Львиная доля проблем голубчиков — от того, что живут они в мире, разрушенном глобальной катастрофой, и весьма бедном. Тем, кто видит антиутопию в том, что герои червей за лакомство почитают, хочется напомнить, что современном мире кое-где за лакомство почитают лягушатину, собачатину, термитов и гусениц. Да и что на людях ездят не беда — рикшу разве никто никогда не видел? В общем, по мере развития производительных сил и иной транспорт появится, и, может, даже парламент, хе-хе... А антиутопия — это когда жизнь беспросветна не от того, что где-то там бабахнуло и электричество, телефон и канализация кончились, а от того, что она такой специально задумана, сконструирована, выстроена и никакой другой быть не может во веки веков, аминь. Второе касается времени написания. Несмотря на проставленные автором на последней странице даты, мне кажется, что «Кысь» целиком написана никак не позже Перестройки. Например, непоименованная в романе глобальная катастрофа, породившая мир голубчиков — это явно атомная война. Как раз для позднесоветского общества эта тема была актуальна, а ельцинская Россия жила другими проблемами. Или вот хромированный смеситель, о котором один из героев вспоминает. Ну кто стал бы смесителем хвастаться после пережитого в 90-е потребительского бума? И еще какие-то детали, которые, может, я и не помню уже, но ощущение было однозначное — написан роман лет за десять до публикации, а потом может быть лишь немного отредактирован.

Меня хватило ровно на одну главу этой, с позволения сказать антиутопии. Такой тупой, унылой, графоманской дряни мне до этого читать ещё не доводилось. Поставил произведению оценку «единица», но думаю что всё-равно сильно переоценил.

На минуточку: в сборник вошло все, что с точки зрения автора заслуживает внимания из написанного ею более чем за десять лет. Сборник новелл, крохотков, заметок на злобу дня, очерков выдался ровным, однообразным и удивительно неинтересным. Кто такая Татьяна Толстая и каковы еее общественные взгляды, хорошо известно, но вот то, что после ну, например, «Кыси» она подалась в публицистику и в плане художественного творчества захирела, сборник это подтверждает на все сто. Попросту, это жвачка для определенного интеллигентного круга, без смысловых провалов, написаная очень наблюдательной, язвительной и талантливой тетечкой. Думается, что Т.Н. очень много дано и свой дар она расходует на семечки. Это ведет к вкусовым провалам, совершенной вальяжности ( собственно, специфические отношения автора с рассказчиком и чрезмерное «ячество» заставляют вспомнить Прилепина до «Обители»), уверенности в праве на голубом глазу и уровне высмеиваемых бытовых разговоров вставлять матерные междометия типа для контраста с высокими материями, к которым автор-то принадлежит. Общий уровень — глянцевая проза журнала, заведомое усреднение, отсутствие нового взгляда, провокаций и новых ходов. Когда Толстая пишет о представителях русского народа, думается, что у Палей это выходит во всяком случаае злее и нервней, а с эссе о Сведенборге лучше справиится Быков. Есть крупные писатели молчальники относительно работ которых в настоящее время смутное представление — хоть тебе Саша Соколов, хоть Фазиль Искандер плодовитостью не радуют. Но в случае с Толстой тот случай, когда то, что делает автор — ну такое снижение градуса, таланта и палатиры, что хоть волком вой. И Водолазкин и Прилепин в плане таланта шибко отстают от Т.Н. и стартовали в худших условиях, а все же «Лавр» и «Обитель» — это поиск, задачи, дерзание и амбиции, а «Легкие миры» — собранная в сборник коммерческая туфта заслуженнного в прошлом автора, уж сильно опирающегося на былые заслуги и неинтересного в нонешнем состоянии рассказчика.

Первая часть сборника, представляющая рассказы Наталии Толстой, показалась более интересной, возможно потому что она лиричнее, основана на воспоминаниях уже пережитых и потому сложившихся в целостную картину, в отличие от эссе Татьяны Толстой написанных, в основном, на «злобу дня»...

Кысь — невероятный роман. Именно не верится в его события, что-то: перерожденцы, прежние, дубельт, огнецы... Но ведь зачем «верить»? Роман-то ирония на нас поди ж. Смущает только прозрачные аллюзии к «1984», возможно неосознанно. Санитары, Болезнь, Напервейший Мурза — знакомо что-то, из-за этих «штампов» жанровых и поставил 9 из 10. Читать, непременно читать!

Читал я эту книгу и думал, что ведь действительно, могли назвать Москву Леонид Ильичском, а потом переименовать в Юрий Владимировичск. Кто бы им смог воспрепятствовать? Набольшие мурзы, шутка сказать. Но нет, для переименования были выбраны города скромных размеров – Набережные Челны, Рыбинск, да и то только после смерти выдающихся деятелей. Значит, все-таки опасаются власть имущие людей с таким талантом, как у Татьяны Толстой, боятся, что их выставят на посмешище, есть какая-то польза от сатирической литературы.

Некоторые жалуются, что конец у этой книги не очень внятный. Возможно. Но какой может быть конец у такого произведения? Ведь безобразия, которые там описаны, творятся и сейчас, хоть и не в такой гротескной форме. И никакого конца этим безобразиям не видно.

С одной стороны — есть язык, есть повествование, продуманы герои.

С другой — все сделано, чтобы от книги тошнило. Коцентрат депрессухи. 96 градусов.

Человечество деградирует, а культура еще осталась — и постлюди, которые уже мутировали до почти животного состояния — от этой культуры отслаиваются, как высохшая краска от стенки. Постапокалипсис литературы — её смыслы уже никому не нужны, хлотя взгляды шарят по строчкам.

Казалось бы — успех? Чего еще желать автору фантастики, если достигнут серьезный эффект?

Но уж больно длинные политические уши торчат из текста.

Такая вещь, имхо, на «ура» издалась бы в третьем рейхе. Потому как оплевывание людей в ней — искренне. Сделать из человека — быдло.

Многие в рецензиях вспоминали 451 по Фаренгейту. А я вспомнил советский мультик о злом волшебнике, скучающем падишахе и порошке, который позволял превратиться в кого угодно.

«Мутабор».

И автор превращает людей — в животных. Достаточно умело.

Знаю, что моя оценка — 4 — кажется заниженой. Но тут уж не за хореографию снижалось, но за артистизм.

Тут, голубчики, чего удумали. Сидит мужик на табурете, в окно глядит. А здесь, значит, срез сознания. Фелософия, да. Ну это не то чтобы срезать сознание, а как будто заглядываем к нему в голову да смотрим на мир его глазами. Да мысленно смотрим, куда полезли резать голову! Вот. Мысленно. Где это у нас было? Имя Розы, да. Вот вам и пожалте. Срез сознания жителя неолита. После Взрыва.

Но а и то сказать. Окажись вы, голубчики, на месте Бенедикта. У вас-то еще вон сколько книг впереди. А если б так — кончились книги? Все читал. Читать уже нечего. Нет, нет, нет! Читать, читать, читать! Да вам бы, голубчики, крюк-то сам в руки и прыгнул. Аль нет? Кого бы из горящего дома? То-то и оно.

Ну местами, конешно, язык перестоял будто. И кислым попахивает. Но ничего. Да еще своемыслие — когда читал, будто казалась между строк ехидная улыбка Татьяны Ильинишны. Не сказать — злобная, ан едкая ухмылочка такая. Да какие ухваты с фамилиями авторов. Да какие цитаты. Разлюли мои. А концовочка-то того... ржавью покрылась.

«Сколько книг прочитал — столько жизней прожил». Вот оно ладно бы с сужетом да боботютюкалками. Ну насчот идей абы претензии на классику оно, конечно, может быть. Тут думать надо. Но за одно вот только воспевание книги уже 5 баллов ставим.

«Ты, Книга, чистое мое, светлое мое, золото певучее, обещание, мечта, зов дальний! Книга! сокровище мое несказанное! жизнь, дорога, просторы морские, ветром овеянные, золотое облако, синяя волна!»

Эх... Да, так-то!

Одна из лучших вещей, прочитанных мною за последнее время. Сродни и Оруэллу и Замятину и Желязны! Желая нести людям пламя лучшего необходимо позаботится и о факелоносцах, а то желание владеть пересилит желание отдать. И вообще, тяжело по капле выдавливать из себя раба, а вот обратная дорога гораздо легче. Однажды одна греческая гетера спросила Сократа:

- Ты годами рассказываешь своим ученикам о воздержании, но стоит мне только подмигнуть, и все твои ученики окажутся у моих ног

- Конечно — отвечал Сократ- под гору то идти легче!

Страшно, когда «КысЬ» только и ждет, как тебя захватить, а вот, когда захватила...

Книга вызвала неприятие. Особенно концовка. Но написано здорово. А в литературе, в конце концов, только это и имеет значение.

Этот текст необходимо в обязательном порядке прочесть тем родителям, которые хотят видеть своих детей образованными. Читаешь эти строки и восхищаешься семьёй, в которой посчастливилось вырасти Татьяне Никитичне. С каким же благоговением пишет она о своем деде!

Книга невероятно легко читается, затягивает с каждой строчкой, так и думаешь вот переверну страничку, а там ещё интересней, а там наконец-то интрига раскрутиться, переворачиваешь последнюю страницу — и жестко разочаровываешься. я все могу простить автору и некоторые несостыковки сюжета, и странные нелогичные поступки героев, и супер нереальный постапокалиптический мир, но невнятную обрубленную концовку — никогда! А так «Кысь» вполне забавная, может быть, и стоит чтобы прочитать, если заранее не настраивать себя на что-то большее, чем среднестатистический скукоубиватель.

Всегда с опаской относился к современной русскоязычной прозе, но тут просто не смог удержаться. Фантастика, антиутопия, постапокалипсис — разве можно пройти мимо столь многообещающих тегов? Но на деле вышло, что «Кысь» штука в первую голову сатирическая, а остальное уже потом.

Да, по антуражу это чистой воды постапокалиптическая фантастика. Толстая описывает мир после катастрофы, в котором люди, деградировавшие примерно до средневекового состояния, выживают как могут. Но из этого абсолютно фантасмагоричного и безумного мира повсюду торчат уши нашего с вами прошлого и настоящего. Тотальная нехватка продуктов, очереди, задержка получки, бесправные работяги-перерожденцы, красные сани, на которые местные нквдшники сменяли былинный черный воронок за недостатком бензина, кухонная философия, вечный тихий протест себе под нос, стенания по умирающей культуре и засилью бездуховности, пьянки до рассвета и пение хором. Знакомо? Знаю, что знакомо, даже и мне, хоть и не жил я в те времена. Да в сущности и неважно, что вокруг — союз, федерация или вот удельное княжество великого мурзы Федора Кузьмича (слава ему!). Люди-то всё те же, хоть и с хвостами.

К сожалению, этот же социальный даже не подтекст, а смысловой пласт играет с романом злую шутку. Вся эта злая сатира и ёрничанье уже изрядно приелись. Из-за них сильный и талантливый текст воспринимается как умная и мастреская, но всё же пародия на классические антиутопии. Все люди как люди, а нам, русским, подавай духовность и благолепие. Мы та ещё рвань мечтательная, нас хлебом не корми — дай порассуждать о смысле жизни и тайнах бытия всласть. Волю дай, так и просидим на кухне всю жизнь, до хрипоты споря, что делать. А тем временем всякие там кудеяр-кудеярычи пойдут — и сделают, да такого наворотят, что ещё долго будем охать и вопрошать в пустоту: кто виноват-то? У Брэдбери книги жгут, ведь в них ответы для каждого, кто готов искать. А здесь — читай не хочу. Вот только разумения никакого, Бенедикту нашему что Кафка с Камю, что проблемы выращивания огурцов в средней полосе, всё едино. Ему главную книжку подавай, чтобы все ответы разом, русским по белому. Не бывает так, чтобы сразу всё на блюдечке. И интеллигенты-прежние хороши: в себе, дескать, ответ ищи. Опять двадцать пять, загадочная русская душа и неисповедимый русский менталитет. Да не бывает чего-то из ничего, не бывает просто так ни озарения, ни катарсиса. У героя 451 по Фаренгейту было все, кроме искусства. И ради него он пожертвовал устоявшейся спокойной жизнью, бросил вызов системе. А Бенедикту всё одно даром подавай, в книжке али само из глубины души придёт. Болтать не мешки ворочать, болтать у нас все мастера. А как задницу оторвать от стула, а себя-любимого от горькой — нет желающих. Кысь у них в головах, эвон как. Была разруха, стала кысь. А что изменилось-то?

Вот поэтому-то диалога с Брэдбери не получилось. Идея понимания, осознания искусства очень хороша. Книг недостаточно, они не дают ответов, а только показывают путь и помогают выбирать. Но иррациональная авторская вера в избранность русского народа и какую-то присущую нам особенную духовность всё портит.

Отдельного упоминания заслуживает язык. Толстой отлично удалась стилизация под старорусский говор, всё очень уместно, складно и не вызывает раздражения (см. Цветочный крест) . Авторские придумки-добавления тоже очень хороши. Вообще, над стилем и цельностью проделана огромная работа. Это ещё один плюс.

«Кысь» — вещь местами тревожная и мрачная, но всё же для эпохального романа-предупреждения, способного встать вровень с грандами антиутопии, в ней многовато типично русских навязших в зубах тягомотных рассуждений о духовности и обустройсте России. Но прочитать в порядке ознакомления безусловно стоит. Очень самобытная, душевно и с любовью написанная книга. Персонажи, юмор, стилистические красивости — всё на месте. Словом, отличный роман, но мог быть великолепным.

Этой книге нельзя не отдать должного. Действительно, впечатляет язык — гибрид деревенского просторечного диалекта и чего-то лично автором изобретенного. Гротескный мир.. мирок, созданный автором, заставляет в себя поверить, несмотря на всю парадоксальность. Берет жуть от ряда описаний — петушиные гребни по телу, игры в поскакалочки, жизни мышья суета. И философия, глубокая и нестандартная, тоже на месте. И все же, больше 6 поставить не могу. Уж больно все беспросветно, уж больно нагоняет депрессию. И сам начинаешь слышать за окном далекое завывыние Кыси...

С Татьяной Толстой я познакомилась благодаря телевизионной программе «Школа злословия». Я поняла, что женщина эта интересная, образно мыслящая, остроумная, и конечно, склонная к злословию. Потом была встреча с прозой. И вот теперь окунулась в публицистику.

Начнём с названия. Честно скажу, по-моему, название не соответствует содержимому книги. Статьи, предложенные Татьяной Толстой, безусловно, интересные, но уж совсем не сладкие, даже если речь в них идёт о солнечной Италии.

Очень интересным показался раздел «Сны». Я вот тоже Петербург таким вижу, городом страшных и прекрасных снов. «Царь построил город своего сна, а потом умер, по слухам, от водянки; по другим же слухам, простудился, спасая тонущих рыбаков. Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне»... И Чехов здесь же с «Дамой с собачкой» и «небом в алмазах». Включаешься в культурную традицию и чувствуешь себя по-другому, частью этой культуры.

Меня особенно позабавил второй раздел, который Татьяна Никитична назвала «Ужасы». Первый ужас — это «Квадрат», положивший начало «концу искусства». Так и вижу этих экспертов, которые, сгорая от стыда, раздают премии «художнику, расставлявшему пустые рамки вдоль реки; другому, написавшему большую букву (слово) «Я», отбрасывающую красивую тень; группе творцов, организовавших акцию по сбору фекалий за собаками в парках Петербурга» и прочим творцам. Прошлась Толстая в этом разделе и по творениям Церетели, и по Якубовичу... права, конечно.

«Пуговицы» о вещном мире и вечности. Мир без вещей представить нельзя — они частички времени, но мир из одних вещей — это уже слишком!

Да и вообще чтение было интересным, сарказм, звучащий в словах Толстой, приемлемым, жаль публицистика довольно быстро устаревает. Хотя историю про Толстого и смерть запомню, наверное, навсегда.

Что-то в книге есть такое, что не вызывает депресии, несмотря на «черноту» сюжета. Смех и печаль. Глубокая и интересная вещь!

Читала давно, но книга очень интересная и актуальная мир после ядерной катастрофы. Некий вариант игры «Сталкер» и Чернобольской зоны. Очень хорошо изображены отношения людей в опасном мире, но таком для них уже привычном. Ведь для них даже обычные куриные яйца это яд. А знания передаются почти, как в старину устным словом от одного человека следующим поколениям. В общем мир, где правит анархия, загадочные санитары и монстры к сожалению уже настоящие.

Да, и впрямь трагедия — прострадав всю жизнь, обнаружить, что объект твоих страданий вполне себе счастлив, жив-здоров и весел, и не получается пригорюнившись, еще двадцать человек с собой пригорюнить! Безумно смешной рассказ, мастерски обставленный под трагедию.

ТАТЬЯНЕ ТОЛСТОЙ.

Пускай у Вас фамилия,известность,

Загранпоездки,связи и валюта,

Но покорить изящную словесность?-

Не мыльтесь,милая,давайте «кысь» отсюда!

Александр Бывшев,Орловская область,пос.Кромы.

Неплохо передана атмосфера убожества, как внешнего — канувшего в небытие мира дефицитов и спекулянтов, так и внутреннего — пустых людишек с пустыми, убогими мечтами и желаниями. В принципе, современному читателю реалии того времени могут быть уже незнакомы и непонятны, рассказ сейчас читается как старомодный фельетон.

На редкость муторная книга…

Нет, читать ее легко. Язык ее жив и необычен – заковыристый, парадоксальный, чуть фольклорный. Странный алогичный мир морока-яви. Знаете, я во всем в этом даже разглядела сатиру на наше ближайшее прошлое и нынешнее…

Меня вгоняет в логический ступор перерождение Бенедикта. Когда я пытаюсь понять, почему чтение книг задушило в нем души дыханье, я чувствую себя неуютно. Потому что не понимаю…

Обычным усредненным голубчиком Бенедикт и солнцу радовался, и дня нового ждал, и в душе что-то варилось и попыхивало. Появились книги – и мир пропал для него. Но… самое страшное, что может случиться с ушедшим в книги человеком – его назовут эскапистом. Его интересы, мировоззрение, мечты будут оторваны от буден мира и только… Или я ошибаюсь? Книги утопили Бенедикта. Глаза слепнут, душа мертвеет, сердце высыхает в кукиш. Людей вокруг нет, есть книги – и ради печатного слова герой берет крюк и убивает человека. Становится Кысью. Скажите – это сделали книги? Что имел в виду автор? Я не понимаю…

Кин-дза-дза постапокалиптики. Деревенская проза в фантастическом антураже. Лубок и социальная фантастика в одном флаконе. И — язык. Уникальный, неповторимый, никогда прежде не бывший. Со времён замятинского «Мы» не было в нашей литературе такого удивительного, сочного, специально изобретённого языка. Через язык мы входим в головы героев и видим их действительность — уродливую, ущербную, однобокую. Действительность, где зайцы прыгают по деревьям, а в хвойных лесах растут радиоактивные финики. Действительность, где мерой всего является мышиная шкурка, а котом именуют гигантскую мутировавшую крысу. Действительность, где червь считается лакомством, а людей запрягают в сани. Действительность, где нет памяти, нет знаний, нет морали, зато есть чтение, ставшее всеобщей потребностью. Действительность, где искусство — это лозунг власти (сбылась мечта древних философов!), где распоследний обыватель говорит цитатами из классиков, а посреди города стоит памятник Пушкину. Но как же душно в этом мире! И дело даже не в санитарах, рыщущих по городу в поисках спрятанных книг, не в мурзах, наслаждающихся своей вседозволенностью, не в Болезни и её Последствиях. Дело в людях — убогих, эгоистичных, полных суеверий. Лишённых даже минимального чувства солидарности. Не ведающих, что такое — человеческое достоинство. Сбегающихся на казнь как на праздник. Боящихся чеченцев, санитаров, Болезни, Кыси, собственных соседей — всего на свете. Потому что они — одиноки, и случись что, никто им не поможет. Наоборот даже, прибегут и весь дом растащат. Средневековье во плоти, но без сдерживающих оков религии. Общество, поражённое коллективной амнезией. Человечество, охваченное массовым инфантилизмом. С понятиями о добре и зле на уровне пятилетнего ребёнка. Объединение людей, так и не ставшее народом. Каждый сам за себя, и лишь Кысь одна на всех.

Ну что ж, неплохой вклад в альтернативную «Пушкиниану», начатую ещё В. В. Набоковым. Ныне, многими усилиями, впору уже составлять альт-антологию «пропушкина». (Вспоминается небезинтересный рассказик «Что делать, Фауст» из антологии «Новые герои»). Подобных опусов насчитывается уже, по меньшей мере, с десяток. Пушкин выступает то долгожителем, то гибнет ещё раньше, чем «у нас» в истории. Поэт то уходит в безвестность, то вовсе — в параллельную реальность...

Татьяна Толстая выбрала путь, на котором великий поэт становится долгожителем и создаёт, — ни много ни мало, — альтернативную историю России. Минимально необходимым воздействием здесь оказывается единственный вразумляющий удар стариковской трости по головушке хулиганистого Володеньки Ульянова (того самого). Но главное не в этом, а в той цепи исторических анекдотов, которые следом создала писательница. И Пушкин здесь — лишь повод. Подобный жанр любил сам поэт и даже коллекционировал анекдотические «перлы». «Сюжет» — из их числа...

О «вкусностях». Так неприятно читать чужие, походя проведённые, сравнения Толстой с Набоковым, что решил написать своё...

Tertio, подходы к «кулинарии» у них, на мой взгляд, довольно разные (если не сказать противоположные): Владимир Владимирович склонен писать в «Поваренную книгу» живого великорусского языка свои рецепты (и повод листать её у «голодного» кембриджского студента самый что ни есть благородный), а вот Татьяна Никитична заглядывает в неё как исправная стряпуха, готовящая праздничный ужин по случаю удавшегося ужина (такой вот каламбур). Очевидно, что именно словарю Даля мы обязаны появлением этой «женской вкуснятины» (ничего не имею против женщин, но -) на полках наших «продуктовых» магазинов, что поделать — время полуфабрикатов.

Secundo, много писали о «поэтизации прозы», а мне почему-то послышалось: «гальванизация трупа». Поэзия она, конечно, наше всё. Только в данном контексте она напоминает постройку корабля среди пустыни — хорош, красив — спору нет, только вот поплавать ему негде — моря ещё не выкопали... Вообще, это, конечно моё крайне субъективное мнение, но вроде бы книги до сих пор писали, когда было что сказать и выразить, а теперь вот — целый роман ради самого голого выражения (читать — «от скуки и ради красного словца»). Книгу читал давно, когда она только раскручивалась, но, через призму времени, видится мне, что Кысь есть скука, против которой можно и словарь полистать и «Кысь».

Primo, искусство, оно, конечно, развлечение, но не всякое же развлечение — искусство.

«...Конь — это мышь , а мышь это наше все!!» «...Когда бы могли бы и чтобы навеки избавить от голоду, холоду дверь запереть , могилою темную тканью томную застелить лужайку и на век замереть...» А жилочку то главную Татьяна Толстая нашла... и сковырнула. Казалась бы ну фантастика... ну чистя фантастика и не реально все, и думаешь, читая сначала, очередная больная фантазия «...ан нет ...там Ярослав!!» И понимаешь ты потом всю глубину, и голову пудовая мысля бьет и «...титьки на восьмой ряд пошли».

Отражается в этой книги проблемы современности, а кто не увидел, перечитать советую, ибо не поняли они книгу. «...и принято кричать — Чеченцы!.. Чеченцы!!»

«Это Пушкин колесо изобрел, Пушкин — это наше все!» До бесконечности можно цитировать!

Кем только не был Пушкин! Тайным сотрудником Третьего Отделения и борцом с нечистью, воспитателем наследника сёгуна, наместником русской колонии в Калифорнии и даже убийцей русской поэзии! Теперь вот теперь я узнал историю о том, как Пушкин спас Россию от трёх революций.

Пушкин, убивающий известного нам Ленина – задумка, по меньшей мере, оригинальная, но вот исполнение явно подкачало. Вначале скороговоркой проговаривается жизнь поэта после дуэли (причём значительная часть описания занимает бред Александра Сергеевича после полученной раны), потом следует надуманная и нелепая история встречи Поэта и ребёнка из которого вырастет Революционер. История бредова и недостоверна, но тут уж ничего не поделаешь, какова задумка, таково и исполнение. Что мне больше всего не понравилось – это вторая половина «Сюжета», в которой авторша рассказывает нам историю Владимира Ильича после судьбоносной встречи со «старой обезьяной». Здесь становиться ясным, что Толстая села писать этот опус только для того что бы высмеяться наиболее карикатурные черты характера Ленина. Причём не настоящего Ленина, а Ленина из анекдотов с непременным броневичком, «батенька», «а глаза добрые-добрые» и так далее. Скучно. Задумка, из которой можно было склепать неплохую юмористическую зарисовку, в итоге превращается в не очень понятное и не слишком приятное произведение.

Напиши эту историю кто-нибудь сейчас, была бы просто несмешная чепуха, однако при финальной оценке следует учесть, что рассказ был сочинён в 1991 году, а значит имело место желание пнуть только что помершего льва. За это снижаю оценку на балл.

Авторской волею жители «совка» оказались в постапокалиптическом мире. Мире-пародии, мире-издевке. Мире — собственном кривом отражении. [ремарка: я намеренно употребляю слово «совок», но не как уничижающий термин для всего советского строя, а как понятие, на которое перенесены обобщенные недостатки советского строя, ни на йоту не умаляя достоинств тогдашнего мироустройства] Про этот роман много написано в отзывах на странице, и, как верно отмечено, следует читать его, а не всякие рассуждения о. Но не могу удержаться и не сказать несколько слов о социальной модели, показанной в романе.

Бенедикт — писец, а вернее переписыватель произведений Федора Кузьмича («Слава ему!») — обитает в деревне, где дома не запираются, где воруют все, что плохо лежит, где старички с официальным видом у могилы произносят ничего не значащие торжественные речи и случайно найденная инструкция к стиральной машине — есть символ приобщенности к чему-то высшему. Это «совок», показанный в кривом своем зеркале.

«Мы говорим — партия», подразумеваем: Федор Кузьмич. Причем, как вожди сменяли друг друга в реальности, так и в пространстве романа упоминаются несколько предшественников Федора Кузьмича (слава им всем!), и каждый из них был светочем для безграмотных «голубчиков». Причем, в «лубочном» стиле Толстой мы видим отражение того же роболепного отношения, согласно которому что царь, что генеральный секретарь, что президент для нашего с Вами соотечественника, в общем-то, едино.

Государство давало квартиры, участки, зарплату, магазины были пустыми, и повсюду громозлились огромные очереди, а все, что можно было достать, — доставалось у «спекулянтов» на рынке, и в романе мы видим, что иногда со складов что-то выдают — но, как правило, не «в пору», ломаное, порченное, с огромной очередью и всегда по норме (ведро в одни руки), а иногда — «не выдают», мурзы себе забирают, сами разъезжают перед «голубчиками», покрикивают, а государственное добро оседает в мурзиных закромах. Характерен эпизод с выдачей зарплаты за месяц: в одном окошке мурза выдает зарплату, а в другое окошко неси сразу и налог оставляй.

«Совковая» цензура выражается в том, что люди уже не помнят, кто является истинным творцом того или иного произведения — все написал, сочинил, нарисовал, изобрел и выдумал Федор Кузьмич, а писцы, вроде героя Бенедикта, его «сочинения» переписывают, мурзы это продают, а «голубчики» покупают и читают. Все без разбора. Прежние названия забыты, один из старожилов все норовит развешать таблички да столбы с надписями, мол, где Кольцо Садовое, где Санкт-Петербург, где Царицын, а то нынешние норовят забыть не то, что названия улиц, но даже и сами города величают то Ленинградом, то Сталинградом, то Федор-Кузьмичском.

В любой из деталей мира Татьяны Толстой можно найти подобные параллели, отчего повествование превращается в процесс угадывания, хоть и с тоскливым оттенком. Но это только половина дела, потому что начинаясь в «совке» действие романа перемещается — куда? — в новую реальность.

И тут символичны персонажи, названные перерожденцами. В прошлом — они никто, рабы, которые возят сани мурз и самого Величайшего мурзы. Но вот сердобольный старожил жалеет одного из них, дескать, «перерожденец тоже человек». А перерожденцу только того и надо: хамоватый по натуре своей он хамит только больше, но в новом времени вырастает в начальники и помощники новой власти. А там и в саму власть.

Новое время рождается и прорастает из прежнего медленно, исподволь, после чего прорывается переворотом, в котором можно угадать события августовского путча. Конечно, за границами метафор Толстой остались распад СССР и вообще вся внешняя политика, переворот закончился смертью правителя, хотя на самом деле — лишь его отставкой, но потому она и «лубочная сказка»: ложь, но с намеком...

В новом времени на Пушкина, который «наше все», вешают сушить белье, законы лепятся новой властью один чудесатее другого, впрочем, для голубчиков ничего кардинально не меняется. И вот уже вслед за Федором Кузьмичем народ скандирует (впрочем, поругивая за глаза) — Борис Николаевич, Владимир Владимирович... В новом времени залог счастья — резервуар с «пензином» в недрах земли. Намек тоже как нельзя более прозрачен. «Пензин» в руках перерожденца.

Итак, почти антиутопия. Впрочем, здесь не государство давит человека. Здесь самая суть человека определят химеру, которая и есть государство. «Мышь — всему голова». Вместо культурных ценностей — после открытия железного занавеса тонны низкопробного чтива (порнографии, боевиков и сериалов), которое новый интеллигент Бенедикт поглощает, заглатывает и никак не может насытить внутреннюю пустоту. В этом смысле Бенедикт Толстой — двойник Коллекционера Фаулза, он пожирает культуру не понимая ее, «коллекционирует», не видя и не желая в ней ни жизни, ни красоты. Он также, как и коллекционер, давит все непривычное, «живое», раздвигающее его узкие привычные рамки, угрожающее привычному (полному воровства, лжи, хамства) уродливому существованию.

Роман заканчивается большим взрывом, после которого все наше бытие вылетает в трубу, а русский «голубчик», извечно начинающий с начала строить свое светлое будущее, получает новый шанс и вновь, не унывая, берется за сизифово дело. Будет ли у нас такой шанс, доживем ли, переживем? На эти вопросы должен ответить читатель. В этом романе противоречив образ самой мифической Кыси, и, пожалуй, для понимания его требуется не просто прочтение, но перечтение романа. А понять его нужно. Чтобы приготовиться. Ведь однажды и за твоей спиной может возникнуть Кысь с крюком, тоскливо нацеливаясь в жилу на шее.

P.S. Интересен тот факт, что общий антиутопичный тон романа, сконцентрированность сюжета вокруг книг и большой пожар в конце странным образом напоминают ход «451 горадус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. Не знаю, случайно ли или намеренно?..

Прочитал как-то за один вечер, не без сложностей конечно, но в принципе и не без удовольствия. Складывается навязчивое ощущение, что роман этот писался с таким тщанием и бесконечным доведением слога до блеска, лишь для одной цели — войти в программу обязательного чтения для школьников. Комично неправильный взгляд на мир, которым смотрит главный герой, в первой половине книги, заставляет смеяться до слез. Но уже и там, сквозь смех, в душу пробивается что-то неотвратимо черное, какая-то мерзкая, скользкая дрянь, слепленная из страха. Ко второй части книги, она разворачивает крылья и уже, честно говоря, совсем не до смеха. Эта как бы русская, как бы неизбывная тоска по черт знает чему, впивается в главного героя крепко и сосет кровь, пока он сам не превращается в нее, в эту самую исконную русскую Кысь.

Это, если можно так сказать, история любви одного простого и тёмного но впечатлительного неврастеника к литературе. Она спасает тебя от страха, она дает тебе волшебные миры, но с каждой прочитанной буквой, отбирает у тебя твой покой, лишает наслаждения этой обычной жизнью, от способности сносить страшную черную мглу спокойно, без принятия собственной вины в случившемся с миром и людьми его населяющими, пусть даже и подспудного принятия. Я воспринимаю эту книгу, как признание в любви и ненависти к литературе от самой Татьяны Никитичны, сложное, виртуозное и совсем уже кажется, окончательное.

Читая этот роман, нельзя не вспомнить 451 по фаренгейту, по сути та же самая идея, но вывернута она на единственный возможный для русского человека лад. Если там книги сжигали потому, что боялись духовности как таковой, то здесь эту «болезнь» отнимают просто так, не отдавая себе никаких отчетов ни в чем, кроме того, что подход этот несомненно «государственный», а потому совершенно точно, правильный.

Рабская и холопская сущность русского человека, которому от свободы неспокойно на душе, это чуть ли не самый главный для уважающего себя русского интеллигента, вопрос. Так было всегда, так есть и так пребудет во веки веков. Стремление к свободе, для нашего человека, это вредная болезнь, которую все окружающие воспринимают в лучшем случае как безумие, а кто подальновиднее, те справедливо считаю безумие заразным. Сколько не тревож эти вопросы, не добьешься ничего, кроме отчаяния в сердце. Достоевский бился, Чехов бился, Толстой конечно, тоже бился, но замучавшись, прильнул к корням и воспарил. Так и Татьяна Никитична, открывает все тот же гнойник, смотрит на него и дает посмотреть нам, мы ужасаемся, нервно смеемся и спешим побыстрее отвести взгляд, потому что признак этот, болезни вечной и неизлечимой.

Книга очень хорошая, рекомендую всем людям.

Телевизор, прихотливо вырезанный из яичной скорлупы. Красиво, воздушно, но абсолютно нефункционально. В общем, типичное изделие высоколобой литературы.

Людей, подобных Петерсу, некоторые презрительно называют «овощ». Рассказ приподнимает завесу неизвестности — какой он, этот «особенный» человек? Почему и как стал таким? Чем живет, о чем думает и мечтает?

Хорошая книга вышла у Татьяны Толстой. Я б за такую и с десяток мышей не пожалел! :)

При этом какого-то особо увлекательного сюжета Вы здесь не найдете, так как перед нами этакая сказка-притча (хотя и очень бойкая), зато всё остальное: мир (или «сеттинг», как ныне модно говорить, который, замечу, постапокалиптичен, как ныне тоже модно), стиль изложения и язык персонажей, — на твердую «пятерку».

Нашему взору открывается мир «будущего»: будущего безрадостного полного невеж и невежд, «деревеньщин» с их нехитрым бытом, а потому весьма мифологизированного, с набором различных непонятных, а потому опасных вещей и существ, как та же Кысь, вынесенная в название книги; мира узкого, как узка лобость его жителей.

Тем более не удивительно, что у такого «будущего» по замыслу автора будущего и нет:

А ещё, помимо удовлетворенного чувства прекрасного от острого языка Толстой, из этой повести можно вывести одну нехитрую мораль: хоть сто книг разных и умных дурак прочтёт, а всё одну фигу в них и увидит. :)

язык, действительно, превосходный. это главное достоинство книги. некоторые предложения несколько раз перечитывала вслух. но, по-моему, четырнадцать лет для написания романа — это перебор и на концовку автору просто не хватило мысли, фантазии, желания — чего хотите. для меня этот роман разделился на две части: захватывающее целиком, почти гениальное начало и несуразный, натянутый конец. я не хочу сказать, что книга испорчена финалом, но после двухсотой страницы она читалась больше по инерции.

Много слышал — «Кысь», «Кысь»...

Брал в руки в магазине не раз. Прочтя из середины несколько строк — с неудовольствием ставил обратно.

А тут научил телефон электрокнижки показывать. А что читать? И как-то всплыло из глубин подсознания — «Кысь«! А почему бы и нет? Нашёл в нете текст. Обработал для мобильник.Установил. Начал... и не смог остановиться, несмотря на непривычность носителя.

Очень понравилось. Ну в этом я не оригинален.

Стиль классный и несколько неожиданный, а главное неистасканный — русский народный постапокалипсис-лубок. В течение трёх-четырёх первых экранов привыкал к простонародному языку и реалиям будущего, но когда втянулся никаких проблем с восприятием больше не возникало.

История Бенедикта — обыкновенного, рядового обывателя будущей России заставила «поскрести репу». Неужели всё так неславно у нас в стране? Ведь, несмотря на постъядерный антураж, книжка-то не «мечта». Роман-то не про будущее, а про прошлое. А именно про смену государственного строя с социалистического на современный. Ну для усиления воздействия добавила Татьяна Никитишна изрядную долю кошмаров. Но для свидетеля этого «Великого Перелома» не составит труда увидеть за чудовищными мутациями тел наших отдалённых потомков мутации духа наших потомков реальных.

Смена ценностей моральных и материальных разумеется сильно гиперболизирована. Но если развитие общества пойдёт этим путём?.... Никакой ядерной войны не понадобиться, чтобы Кысь завелась.

Мое мнение. Великолепно.Б.Акунин указочкой указал — «Почитайте, славно!»- ну и почитала,Слава ему...Не ожидала...Ново и ярко! Смешно!.. Ужас !!!... Душа изболелась, мысли обволокли, глаза намокли от грусти...Почитайте! Это наша новая классика.Это умно, тонко, многослойно, очень по-русски. Почитайте! Не знаю, где поставить оценку.Моя оценка — высшая, 10 баллов.

На эти темы и таким стилем пишет не одна Толстая — можно припомнить полдюжины писателей, распахивающих ту же делянку. Но так ехидно и так нежно, так остроумно и так трогательно, так глубоко и так сочно мало кто умеет писать про нас, дураков и снобов, карьеристов и бомжей, пьяниц и трезвенников — простых бедных злых людях, не умеющих свою жизнь построить и мешающих другим. Толстая не ругает нас, она нас любит — вот таких, убогих, жалких, но могущих исправиться. Спасибо тебе, мама.

Когда покупала книгу,подумала,а что там читать?маленькая,тонкая...Как я ошибалась!Каждую страничку читала очень внимательно,боялась что-то пропустить,книгой наслаждалась как никогда.Это воплощение юмора,сатиры,пророчества,ужастика,а также книга показывает явный пример ханжества,тупоумия обитателей.

А самое главное,мораль сей басни такова:любите книги так,как любят их герои в романе«Кысь»

:pray:Т.Толстой.

Хочу сказать спасибо Татьяне Толстой за первую книгу за год, о которой мне действительно хотелось говорить. Более того, обсуждение приносило в мое ощущение романа «Кысь» что-то новое, раскрывались иные грани. Такое бывает чрезвычайно редко.

В романе намешано дикое количество смысловых слоев: то, о чем страдает душа автора, Толстая наделила утрированными чертами, и оно само всплыло, как дохлый кит, не утаить. Фантастический постапокалиптический антураж служит лишь декорацией спектакля. Отключи летающих зайцев, разнообразные «последствия» персонажей, общее запустение — и получишь нашу жизнь «как есть», прямо по Лукину.

Самая сильная черта Толстой-автора здесь — жестокая ирония. Получили «на орехи» все слои и классы современного общества: от простодушного деревенского жителя до столичной «белой кости», от автора до читателя, от рядового голубчика до Федора Кузьмича (слава ему и долгих лет жизни). Страшно, что для общего процветания и выживания оказались равно бесполезны все.

А как остро издевается Толстая над современной моралью! «И что? И каждый бы так поступил!» — знакомо, правда? В романе это стандартное оправдание простодушного Бенедикта для членовредительства, повседневного хамства, холопства, воровства и эгоизма.

Язык и стилистика «Кысь» выше всяких похвал! Роман мгновенно растаскивается на крылатые фразы, и многие словечки намертво врезаются в повседневную речь. Не смотря на эту воздушную легкость и общую краткость повествования, текст читается долго, я не знаю человека, который назвал бы «Кысь» развлекательным.

Ни Боже мой не в понедельник, ни Боже мой не во вторник…

Именно эта фраза возникла у меня в разговоре после прочтения Кыси. И ведь действительно-не дай боже нам того будущего, которое описала Толстая — будущего в котором люди деградировали настолько, что мышь — всему голова, что забыто все наследие человеческое и приписано оно Федору Кузьмичу, Слава ему и долгих лет. Что книги – переписывают, а старые печатные – изымают санитары и прячут.Что как наркотик они для бездумных читателей. В общем – ни Боже мой нам такого страшного дня – дня когда провоет над миром Кысь.

Роман просто откровенно не пошел. Похоже, это не мой жанр. Действия, как такового в романе нет, описывается застывшая картина неприглядного будущего. Причем неприглядного без какой либо надежды на улучшение. Все это составляет очень депрессивную картину, на которую просто не хочется глядеть. Роман прочитал на 1/3, дальше читать не возникло желания. Я понимаю, что стилизация «под простонародье» сделана добротно, я понимаю, что автор иносказательно описывает нашу жизнь. Но я люблю художественную литературу за возможность «увидеть на мечту», а такая литература, описывающая нашу жизнь во всей ее неприглядности (а ведь в ней есть и хорошее), видимо, просто не для меня.

Мало просто любить чтение книг. Книги нужно уметь читать. Любящий, но не умеющий, читающий с одинаковой страстью всё подряд, становится сродни алкоголику, разрушая жизнь свою и других людей. Вот одна из идей книги, её же прямым текстом не раз произносит один из героев. А еще «Кысь» о том, как быстро забывается и искажается история в невежественном обществе даже при наличии живых очевидцев, а еще о том… Еще о многом, с живым юмором на любой вкус. Отличный роман! Буду перечитывать не раз.

Совершенная в отношении стилистики вещь, которая, кроме того, является, с моей точки зрения, еще и одним из лучших «постапокалипсисов» в литературе, по совместительству будучи еще и очень острой антисоветской сатирой (во многом актуальной, к сожалению, и в отношении современной России). Своей гротескностью, горьким шутовством, изобретательностью, даже видением постапокалиптического мира этот роман мне все время поразительным образом напоминает пьесу украинского драматурга Леся Подервянского «Сказка про репку». Произведения эти совершенно не похожи по стилю, и Татьяну Толстую (а также многих ее читателей) сравнение, возможно, покоробило бы, но для меня они связаны просто в какой-то мистический диптих.

О романе и вправду можно говорить долго, по нему впору бы писать дипломы и диссертации (что, думаю, уже не единожды было сделано), поэтому я ограничусь следующим: это великолепное, вкусное (несмотря на неаппетитность некоторых моментов :wink:) чтение для тех, кто любит смаковать стиль и разгадывать загадки — не сюжета, нет, но смысла. Это текст, в котором ничего не говорится «в лицо», где все очень укромненько спрятано под иронией, под издевкой и выдумкой, но если читать внимательно, то в некоторых местах сквозь все это нет-нет — да и мелькнет страшное, грустное и невыносимое лицо истины. Ведь будучи вроде бы романом про «жизнь после», на самом деле это роман про «жизнь до» и «жизнь сейчас», которая выросла из этого чудовищного «до».

Моей знакомой книга показалась ужасно страшной. А мне очень смешной. Несколько раз перечитывал ее, именно, для поднятия настроения. Не знаю, что именно хотела Татьяна Толстая передать в книге людям. Но кланяюсь в ноги ей за стиль и за огромное удовольствие от прочтения!!!!:pray:

Ну, скажу я вам, сюжет не ахти. И с Пушкиным как-то не правдиво — чем же это он до 80 лет занимался? А дальше и вовсе ерунда какая-то. Вот такое у меня мнение. Для сатиры — поздновато, легко критиковать развенчанных; для юмора — не смешно, да и всё. В общем мне такого, разумеется, не придумать, но и не стал бы; а читать — тоже никому не советую, нет тут никакого смысла, да и забавного, ещё раз повторю, вовсе ничего.

Как часто появляются в противовес серой действительности яркие и разноцветные мечты! И хорошо, если эти мечты не сталкиваются с реальностью, если так и остаются творением тоскующего по сказке воображения, хоть бы и были у этой мечты некогда живые прототипы.

А вот когда встречаешься воочию, когда выясняется, что та, которая была твоей мечтой не просто жива, а ещё и не забыта, не позаброшена; может жить — и живёт в своё удовольствие — не каждый может с таким справиться.

Хотя ситуация — обычней некуда. Напоминает, скажем, женитьбу на любимой и привлекательной девушке — а какова она по утрам, пока не успела накраситься? Ведь только настоящее чувство не поблекнет от постоянной близости, только подлинная любовь не исчезнет от нескольких лет вместе каждый день — ведь как это ужасно! Так и здесь, столкновение мечты с реальностью мгновенно погубило мечту, а ведь объект любви никуда не делся, просто удалось разглядеть вблизи...

И река Оккервиль, на которой я, потомственный ленинградец, как-то никогда не был — остаётся загадочной и желанной, но почему-то мне кажется, что я не разочаруюсь, увидев эту реку своими глазами, как не разочаровался в своей жене, которую помню и люблю молодой девчонкой, но радуюсь каждый день приходя домой — ведь любит и ждёт, и не надоела за столько лет...

Бывают авторы интересные и не очень. Весёлые и грустные, добрые и язвительные. Толстая — пронзительная. Да — да, именно такая. Пронзительная грусть в её рассказах. В каждом её рассказе трагедия. Трагедия жизни и жизненная трагедия. Истории её грустны и лиричны, и читая их, ощущаешь. как к горлу подступает комок щемящей грусти.

Рассказ «Соня» именно такой — щемяще лиричный. Пронзительно грустный. Рассказ — трагедия. Трагедия человека, который был всю жизнь нелюбим. Человека, который всю жизнь вызывал у окружающих его людях только усмешку. Человека, отличающего от остальных, но при этом человека, способного на Настоящую Любовь — любовь сильную, всепоглощающую.Любовь, когда пожертвовать собой ради любимого — правильно и естественно.

И неважно, что объектом любви стал продукт злой шутки. Неважно. Ведь настоящее чувство всегда окажется сильнее самой злобной и тупой шутки...

Какая простая и неинтересная история — пожилая женщина и сумасшедший мужчина — скорее всего сын... И ничего не происходит, и никому до них нет дела, никто не поинтересуется, как и что, а главное — зачем? Но жизнь идёт, и пока люди живы — они живут. Только другие люди не хотят, чтобы рядом жили не такие, как они, люди будут мешать, смеяться, обижать и даже бить. Зачем? А просто так, чтоб не мешал, такой ненужный и непохожий. А о том, что он тоже человек, наверное, никто и не вспомнит.

А вокруг, никем не замеченная, царит Ночь...

Нельзя, нельзя оставлять стариков одних, потому что никто на свете не знает, когда придёт последний час, а посторонние люди жестоки, так жестоки, и равнодушны, что и не описать даже. И тогда, когда не будет рядом близкого человека, который просто может подержать за руку, который просто скажет какие угодно, но человеческие слова — ведь потом это уже будет никому не нужно. Зачем нести на кладбище цветы — надо было все цветы подарить живому, хоть капельку внимания — но вовремя, а в последний час — ну хоть кто-то рядом, кому можно завещать всю эту такую ценную и такую никому не нужную свою жизнь.

Не пожалейте времени, не пожалейте участия и внимания, ведь и ваш час придёт... И милостивый Господь, вспомнив о всеми забытой милой Шуре, наградит и вас... Только не проходите мимо, пока ещё не поздно.

Наконец-то появилась на Фантлабе «Кысь«! :super: Ура и спасибо! Читала уже давненько. Вот и повод перечитать хорошую вещь.

Ну а если серьезно — это, на мой взгляд, один из лучших русских романов последнего десятилетия. Роман и веселый, и страшный до жути. Страшный не в смысле «ужастиков», а от безысходности. Эдакий наш ответ Оруэллу. Вы там тоталитаризма боитесь, Большого Брата. А у нас тут все из нутра нашего проистекает, от естества нашего, русского. Потому и страшнее во сто крат. А как страшно быть «прежним» и мышей не есть... Язык в «Кыси» — это отдельное удовольствие. Виртуозно сделанная, завораживающая стилизация под простонародье. В общем, говорить о романе можно много и долго, но лучше его прочесть или перечесть. Он того стоит, поверьте.

Уникально утилитарный и «до одури» привлекательный роман в лучших традициях постапокалиптики вместе с лучшими чертами русской классики. Этакая гремучая смесь, которую нельзя обойти стороной.

Роман великолепный! Сплетение смешного и страшного, живые персонажи, удивительно яркий язык!

Очень оригинальная и глубокая книга...пришлось прочесть её два раза, чтобы понять хоть что-то! Но мне кажется ,что с каждым новым прочтением Кыси я буду открывать для себя еще и еще новые слои этой книги.Твердое 10 за оригинальное исполнение и идею!

Ухты! Когда зарегистрировалась, искала «Кысь» и не нашла. Подумалось еще, ну надо же такой интересный роман обошли вниманием...

Просто отличнейшая вещь! Очень оригинальный роман, не похож ни на что мной ранее читаемое. Бесподобный юмор. Сюжет заставляет задуматься над многими вещами.

Читала давно, с компа, хотя и не люблю. Кстати, если мне не изменяет память, натолкнулась на упоминание об этом произведении в интервью мной очень уважаемого Григория Чхартишвили, что и побудило прочесть. Пожалуй, нужно купить книгу и перечитать. Поверьте роман действительно того стоит!

Роман, который по идее, можно отнести к постапокалиптике. И таким бы он и был, если б не одно «НО». Написан он Татьяной Толстой. Автором пронзительным, лиричным, грусным и оптимистичным.

И благодаря ей, обычная история жизни в постядерном обществе превратилась в яркую и красивую историю любви и ненависти, потерь и находок, поисков и открытий.

Сюжет, на первый взгляд обычен. Но благодаря умению Толстой придавать даже самым мелким деталям огромное значение, украшать ими повествование, читается роман с огромным интересом, и несмотря на казалось бы фантасмагоричность происходящего, начинаешь по настоящему сопереживать героям...

Начинаешь радоваться удачам... огорчаться потерям...

И через весь роман проходит Книга, точнее Книги! В любом обществе, в любое время, именно они будут являться наибольшей драгоценностью для людей. Именно они будут хранить не только знания, но и память о прежней жизни, помогая в любой ситуации оставаться людьми — пусть обросшими гребнями, пусть ещё с какими то уродствами — но Людьми...

Можно долго писать про этот роман. Но нужно ли? Пожалуй — нет. Нужно читать! Обязательно читать это великолепное произведение!