Чем мне этот короткий рассказ запомнился, запечатлелся, пришёлся по душе – так это таким вот ощущением не рассказа даже, а фольклорного жанра «быличек» (а к жанру этому, надо сказать, я имею большую страсть). Без особого смысла (разве что: не шути с нечистой силой), нелогично вроде, и вроде не пугает – а получается, будто действительное детское воспоминание о встречи с неведомым (таким полтергейстом, «безруким, безногим»). Вроде и не страшно, забавно даже («Я твоему батюшке верой и правдой служу, не хуже других слуг ничего не делаю…») – но тем как-то невероятно убедительно. Нет, но это ощущение, будто действительно где-то с чьих-то слов было записано, ощущениё былички, причём такой, серьёзной – я от него просто в восхищении. Если стилизация, то, по-моему, блистательная. Первый раз такое ощущаю в художественном (!) произведении.

Ещё один рассказ у Одоевского из рода «Приятных». Поначалу у меня были опасения, что, дескать, будет очередная история в духе времени – простая с банальным появлением приведения в балахоне и с гремящими цепями (это я утрированно). Но всё, по-моему, оказалось куда как интересней и, автор, наоборот, будто оттолкнувшись от банальщины, пошёл другим путём рассказывая, казалось, пусть и трагическую, но реалистичную историю в назидание: вот, дескать, все истории о приведениях суть такие же. Но тут – бабах! – и всё повернулось на 180, обнажив пугающую мистическую суть произошедшего. Да, может рассказ и такой, сугубо развлекательный, без смыслового нажима, но как же ловко автор в самом конце (чуть не на носовом платке) трижды (!) развернул ситуацию на 180. И какой же, чёрт возьми, хитрец этот Ириней Модестович!

Рассказ очень увлекательный, с самого начала, с этого таинственного похищения. Чем-то (по духу) напомнило «Рукопись, найденную в Сарагосе» Потоцкого. По-моему, вышел бы даже неплохой приключенческий фильм. Много каких-то таинственных событий, предметов (типа того же перстня). Именно создаётся такое ощущение, что герой волей судьбы вовлечён в какую-то опасную подковёрную игру, о которой он сам не имеет никакого представления. Что-то такое щекочущее и непонятное... Клубок тайн и вопросов чуть ли не в каждом абзаце… Но вот, по-моему, объяснение вышло какое-то даже скомканное. Мало я из него понял. Вот это меня огорчило… Ну, как-то сжато и легковесно (самая главная претензия – легковесно; плохо воспринимается, не тянет)… Окончание, развязка малость разочаровала, подпортила…

Для меня Одоевский – это автор, которого приятно читать, просто заслушавшись иной раз мелодичностью его фраз, большими длинными абзацами которые, не смотря на свой размер, воспринимаются одним дыханьем. Так и тут… Да, в музыке я не силён, бывали куски, в которых полно специфических слов… мне непонятных; бывали куски пестрящие сносками, что сбивало меня с авторского ритма. Но в целом была та приятность от чтения. Особенно тот замечательный момент в котором Бах ночью изучал орган… Да, по-моему, нет тут того драматизма как в«Opere del cavaliere…» или «Последнем квартете Бетховена». Да и биографией это назвать трудно (в примечаниях говорится, что многие моменты выдуманы)… Но кое-что узнал я всё-таки о Бахе (даже скорее о Бахах). И приятно ведь было читать. И ещё… есть у произведений Одоевского одна черта – они удивительным образом умеют запоминаться.

В отличие от «Живописца» (тоже ведь из «Записок гробовщика») этот рассказ понравился гораздо больше. Понравился от начала до конца. Захватил, я бы даже сказал, заинтриговал. Сначала эта странная покупка… Даже нет, сначала взгляд на вещи глазами гробовщика… А уж эта сцена (разговора меж племянником и дядей) состоящая из сплошного диалога — лаконично, будто бы и без эмоций, без ремарок, но как концентрированно и ёмко — меня будто в кулаке сжало; и не описано, что племянник чувствовал, но будто бы вся его душевная оборванность перешла ко мне. Мощно! И это мучительное ожидание под дверью — комок нервов. Нет, классная история (хоть, конечно, не смыслю в той карточной игре). И передано здорово. С нервом, психологией, интригой — да не на жизнь, а на смерть. Единственно не понял в конце: а уж не было ли это ужасным розыгрышем, чтоб отучить юношу понтировать? Если так — авантюра ювелирной толщины!

По-моему, тема у Одоевского встречающаяся не раз («Последний квартет Бетховена», «Opere del…») — муки художника, страдания человека творчества. Вот и этот Шумский — может, и он был гением? Но судьба, его строптивый нрав, его нежелание идти на поводу, его творческое безумие… И этот поступок (ведь поступок чести!) из-за обещания — уничтожить лучшую (единственную законченную к тому же) свою работу. Поступок, убивший его… И всё творения его пропали. Нет ничего, что говорило бы: «Я — руки Шумского». Всё это очень драматично… Но именно передачи этой драматичности, по-моему, в рассказе и не хватило. В пересказе этой Марфы Андреевны всё выглядит довольно тускловато, что ли: и не трагично, и не комично. По-моему, чуть ли не бесцветно, без какого-то такого ощущения реальности и красок — каких бы то ни было.

По-моему, сначала как-то это всё было довольно забавно — размышления героя оказавшегося в такой ситуации, его недоумение, то, как отзываются о нём люди: все грешки знают и по ним только и судят. Грешным делом подумал: ну, всё так и будет, полетает, послушает; тем и закончится — весело, легко, с нравоучением. Однако дальше — трагичность. Каждое его дело, казалось бы, самое невинное приносят беды людям, губят их. И ничего уже нельзя изменить, вмешаться нельзя. Каждое его слово мельком брошенное совращало людские души, толкают детей его на преступления — всё более страшные. Чем дальше, тем больше, как огромный снежный ком, множа, множа преступления. Кажется, каждое его движение приносило людям горе… И видеть последствия — кара для его заблудшей души. Очень всё сильно, по-моему. Да ещё после это лёгкости и весёлости начала. Действительно — снежный ком. К чему приводит… Невинные души гибнут. Всё из-за него, из-за его лёгкой жизни. Давящее ощущение. И концовка — какое-то возмущение на душе оставляет: что же ещё нужно, какие знаменья, чтоб человек захотел сделать жизнь свою праведной, приносить более другим пользу, чем себе развлечения — вот они, последствия!.. Нет, не меняются люди…

По мне, повесть будто распадается на две части. Рассказы в неё входящие ИМХО совершенно разные. А единственная сцепка (кроме имён) то действие, которое огонь производил на Эльсу. Герои? Якко и Эльса в двух рассказах совершенно на себя непохожи (та же Эльса, например, в первом совершенно неприспособленна к жизни в России, во втором — как я понимаю, свободно говорит по-русски, ведёт хозяйство и т. д. и т. п.). Да и манера повествования, фон — непохожесть лично мне бросается в глаз. Кажется, будто «Саламандра» это не цельное произведение, а общее заглавие для двух разных рассказов (автор сменил имена, чтоб слить рассказы в одну повесть). Описывать конкретно не буду — всё уже написал на отдельных страничках произведений. Но скажу: даже, несмотря на это, читать, по-моему, стоит, да ещё как! Рассказы по своему (по своему!) хороши, а сложенные вмести дают интересный эффект, интересное ощущение (реализм и историчность в «Южном береге…» — мистика, жуткое двоемирие «Эльсы» и т. д. и т. п.), может не совсем такое «правильное», но запоминающееся, оригинальное — необычное. Почувствовать это стоит. Ох, как стоит!

Итак, «Эльса»… Вроде бы и продолжение «Южного берега…», но будто бы и нет… Герои (Якко, Эльса…) вроде бы и те же — но как сильно изменились! Даже есть у меня мысль: может, звали героев иначе, но автор сменил имена, чтоб слить рассказы в одну повесть («Саламандра»). Начало у рассказа — просто блеск! Эти герои (скептик и мистик) ну такие живые, интересные; их пререкания — остроумно, притягательно; и мистику, происходящую в запертой комнате, делают ненатужной и совершенно реальной. Тень, крики — прохватывает! Начало будто страшный рассказ наивысшей пробы, кое-где, по-моему, даже Эдгара По переплёвывает. А история Якко и Эльсы — по мне какая-то атмосфера болезненности, муки, чего-то давящего, будто сам сидишь ночами у алхимической печи и от бессонницы и жара начинаешь сходить с ума. Видения — огненные птицы, мертвецы, огонь, огонь, огонь — вся мистика, все превращения… Пока самое жуткое произведение, которое я читал у Одоевского. Мучительное и сильное ощущение надолго остаётся после прочтения. Безумный алхимический жар. Метаморфозы героев ещё больше давят… Ну ладно Якко, но Эльса, Эльса! Из существа пусть не от мира сего, но доброго, из ребёнка природы, из колдуньи, но колдуньи доброй превратиться в это… Даже не вериться. Не верится и одновременно — душит. Не верится и в тот момент, когда Якко меняется местами со своим господином — чересчур фантастично, по-моему, (на фоне остального выбивается сильно сказочностью — будто белыми нитками шито), его поведения, его отношение к Эльсе… Хотя, может как у Бирса в «Мосту через Совиный ручей» — фантазия, вжатая в миг перед гибелью? Вот два момента, которые мне как занозы… мешают полностью поверить… Но все эти алхимические таинства, легенды, адская мука ожиданий — ни разу до этого не читал. Плюс кошмарное двоемирие (более пугающее, по-моему, чем в «Космораме»). Что и говорить — рассказ стоит читать, обязательно стоит. Хотя бы для того чтобы ощутить мистический трепет в начале и болезненную атмосферу и жар будто идущий от каждой строчки — далее.

Мощный рассказ.

Интересно, кое-где даже диковинно. Финляндия, да ещё начала 18-го века – не доводилось читать, и потому было чему удивляться. А уж эта финская легенда, ну просто блеск, по-моему. Как здорово странно и необычно реальные исторические действия обернулись сказкой о магическом сокровище и битве двух могущественных колдунов – очень интересно. Опять же быт и нравы (глупое слово, но всё же) простых финнов на примере этой Эльсы, как они разнятся с русскими, с манерностью и ритуальностью русских дворянских обычаев. Поневоле Эльса выглядит чистым ребёнком природы, естественным и более привлекательным, чем весь этот искусственный «свет». Не понравилось в рассказе, что некоторые вещи описаны быстро, как например продвижения молодого Якко – так скоротечно (весь его карьерный рост), что кажется даже неправдоподобным. Да и исторические события в России – всего лишь тонкий фон, на котором происходит вся история, даже скажу: «трагедия» – только вот, чья больше: Эльсы уехавшей за любимым человеком на чужбину, где она дикарка и обуза, и огромная тоска по дому? или Якко для которого родина стала чужой, а светские шаблоны заклеймили его душу и заставляют сторониться любимой девушки? Трагическая история. (Хотя я, например, так и думал: этим всё и закончится). И какая-то даже реальная. Россия (Петербург) глазами финки – вещь очень любопытная, по-моему, даже самая яркая здесь. Очень понравилось описания Петербуржского «потопа». И рад, что как всегда у Одоевского не обошлось без мистики. И стиль интересный – какой-то даже немножко былинный (несёт отпечаток времени, его дух, как мне кажется). И концовка (маленький абзац) – вкусная, передающая весь дух рассказ. Единственное (может, конечно, придираюсь) но вот не хватало мне именно исторических событий, крепкого такого фона (крепкого!) – а так: одно мелькание. Было бы, по-моему, совсем здорово. Хотя и суровые финские пейзажи тоже хороши…

Перед там как начал читать уже слышал, что повесть эту называют лучшим произведением у Одоевского. Может это сыграло для роль не совсем хорошую… Всё время ждал, ждал, ждал чего-то такого совершенно мощного… Начало, да и чуть ли не половина повести (по-моему) – конечно любовная история и т. д. и т. п., немножко мистики в виде этой косморамы, но, положа руку на сердце, для меня было как-то уж вяловато, вот не брало меня. Может ещё и потому что читал после «Сильфиды» – вещи, по-моему, куда более сжатой, концентрированной. И я уж хотел было совсем расстроиться… Но тут появился мертвец. И тут-то пошло… Сразу стал виден и замысел, то, что казалось скучноватым вначале, вплелось в общую канву, обрело для меня смысл. И вещи стали происходить очень впечатляющие, пугающие; ходы – очень необычные (по-моему). Как-то дохнуло атмосферой злого рока, душевных провалов, чего-то болезненного – очень ярко! И сильно! Единственное: в самом конце для меня было слишком много этого двоемирия; было не очень понятно герой – кто в каком мире?

Ещё одно произведение у Одоевского, которое читать мне было очень приятно. Написано так, что просто получаешь удовольствие. И это описание провинциальной жизни, и сам герой, его мысли, его характер – приятно (уже который раз говорю, и не могу не повторять – приятно! приятно! приятно!). То как взгляды его меняются, стоит ему пожить там подольше. Да и сама форма – письма – очень как-то делает всё реалистичным (почему-то вспомнился «Дракула»). А уж когда появляются эти книги, мистика… Это перемежение мистики и такой осязаемой реальности эффект даёт просто замечательный. И опять (как это время от времени бывает у Одоевского) невозможно решить, а правда ли или, действительно, сумасшествие? Склоняешься (как любитель фантастики) к первому, но… кто его знает? Тоже прибавляет какой-то такой приятности. Стремление попасть в идеальный мир – и безжалостное возвращение в «благоразумную» реальность… Читалось просто здорово, с большим интересом.

Мне, человеку 20-21 го века, эта повесть показалась не очень актуальной (при моей огромной любви к Одоевскому!). А возможно даже и в чём-то вторичной… Но – по порядку. С первой главы ударило в глаза: как много автора. Всё он пытается объяснить, всё он пытается разжевать и донести в виде переваренном и разложенном на полочки, да ещё пытавшись отшутиться и показать своё я. Думалось сначала: ну ладно, начало, хочет ввести в курс дела, показать расстановку сил. Но и дальше – то же самое… Слишком часто он переводит взгляд на самого себя, перескакивает с героя на героя – ощущение было какой-то абсолютной разболтанности. А вот когда ближе к концу автор будто исчезает, кажется – раз-два и готово, так как-то быстро происходит, что мне, например, практически не оседает ни в памяти, ни на душе. А ведь события – должны эту душу резать… О чём повесть? О сплетне, приведшей к гибели людей. Что-то такое, по-моему, уже было и не раз к тому времени (могу ошибаться, но какое-то такое яркое ощущение этого). Вот клянёт автор свет, общество того времени – и кажется, что поступает правильно (исходя из сюжета), но как-то в угоду моде какой-то (опять чёткое ощущение возникает – не пойму, почему). И клянет воспитание того времени (даже больше первого): видя во всём вину его, а не людей… Ну, не знаю, мир здорово изменился. Как-то ощутить то время через эту повесть я не могу. А сейчас совсем другое устройство жизни, совсем другие принципы, совсем другие отношения (по-моему) чем те, что тут показаны… Не кажется мне это актуальным. А если рассматривать повесть как описание нравов того времени, то, по-моему, бледно и не совсем умело (опять таки при моём огромном уважении к Одоевскому), кажется, что было где-то и лучше и ярче… Как бы автор не старался историю расшевелить неким подобием интриги… Ощущение, будто не повесть – дань моде… Единственное, что меня немого обогатило, так это предисловие в середине повести, слова о языках – вот это, по-моему, единственное, что показало время, да так (тот аспект) который у других не особо-то и упоминается, а если и есть, то «по факту»… Такое моё ИМХО.

Мне понравилось. Вот люблю я такие вещи. И хоть было ясно, что исполнение желаний юноши его погубит, всё равно интересно было читать. По-моему, Одоевскому удалось создать ту самую «сказку для взрослых» со «добрым молодцам урок» (со смыслом) и одновременно моментами иногда очень пугающими. Да и написано было, по-моему, очень хорошо, в каком-то таком одном ритме, почти готическом и затягивающим. Этот Сегелиель – ещё раз убеждаюсь в существовании кочующего из одного произведения в другое (возможно помимо воли авторов) «Воландовского» персонажа. А то, что делал Сегелиель внушал даже какой-то страх. Да и муки Киприяно (вот что может значить «всё видеть, всё знать, всё понимать» и «производить всё без труда» – какой кошмар).

Да, думаю время от времени про этот рассказ – вот оставить его голым, один сюжет – сюжет-то не так уж и оригинален. А с другой-то стороны, ведь это мастерство – из известного сюжета сделать рассказ, который так здорово читается. Понравилось.

Любопытно, что р е а л ь н ы й архитектор и художник Джованни Баптиста Пиранези вовсе не был тем романтическим непризнанным гением, каким он представлен в опусе Одоевского. Хотя и автор единственного реализованного архитектурного произведения (храма), Пиранези прославился как блестящий гравер на меди, — один из зачинателей классического жанра архитектурной мегаломании, архитектурных фантазий и архитектурной фантастики. (Кстати, его произведения вполне заслуживают чести быть представленными и на Фантлабе).

Альбомы гравюр Пиранези ещё с 18 в. завозились и в Россию. Знаменитый ансамбль Биржи в Санкт-Петербурге создан не без влияния мастера и под впечатлением от гравюр Пиранези с изображениями античных храмов в Пестуме. Есть и советские издания альбомов офортов Пиранези.

Остаётся немного помечтать, когда на Фантлабе страницы фантастических искусств будут достойно представлены не только в иллюстративной ипостаси, — но и равноправно, — наряду с литературной составляющей.

Мне темой чем-то напомнило «Opere del cavaliere Giambattista Piranesi» того же Одоевского. То же муки гения. Только теперь человека признанного гением при жизни… и в конце своей жизни надломленного тем, что не может СЛЫШАТЬ. Это должно быть кошмарно! А концовка – бал у венского министра – да, простому смертному не суждено почувствовать, не суждено понять мук гения.

И всё же мне рассказ понравился в меньшей степени, чем «Opere del cavaliere…». Всё-таки много музыкальных терминов, которых мне, человеку от музыки далёкому, понять было очень трудно. А из-за этого и получалось для меня, будто рассказ зияет какими-то белыми пятнами, и от этого как-то не очень запоминается, не очень впечатляет. Вот так…

Хотя, надо сказать, я, как человек мало знакомый с жизнью Бетховена, после прочтения этого рассказа обогатился некоторыми новыми знаниями.

Для меня было чем-то похожим на «Последнее самоубийство» – на мой вкус слишком длинно, слишком затянуто, слишком большая перспектива, которая из-за своей информативности казалась мне пресной. Хотя очень интересное начало (этот человек на скале – что-то мистическое даже). И что понравилось больше всего – это предвидение революций (и это в 1939-от) купцы свергают монархов, рабочие свергают купцов, и мир катится в хаос. Да, это, скорее всего, такой ответ на бытующую в то время философию (Бентамиты, «польза!»… такие вот лозунги), но разве история, история нашей страны не доказала, что все эти опасения оказались близки к истине? По-моему, есть тут слово пророка.

По мне, типичная фантастика (именно фантастика) начала девятнадцатого века: тягучее повествование-описание, много философии, ссылки на Библию, длиннющие размышления… Читать мне лично было не очень интересно (тяжеловато). Хотя, признаться, этот взгляд в далёкое будущее довольно любопытный. Перенаселение – согласитесь, тема, которую серьёзно стали развивать не так уж давно (и уж не первое ли это произведения о такой проблеме?). Вся эта ломка моральных принципов выглядит в такой ситуации даже как-то естественно… Такая защитная реакция, чтобы человечество как вид могло выжить… хотя получается совсем не то. И кто теперь меня убедит, что первой антиутопией была «Мы» Замятина?

Очень понравилось начало – такое яркое и образное. И дальше – этот потоп, мертвец в гробу – тянуло каким-то ужасом, безумием, апокалипсисом. Мощное впечатление. Но, дальше, по-моему, всё пошло ещё сумбурней – я даже нить потерял, не мог понять что к чему: этот разговор, этот юноша… Вот не мог я разобраться, что происходит. Казалось до ужаса скомканным. А упоминание о том, что юноша написал далее рассказ «Последнее самоубийство», вообще сделало для меня рассказ каким-то вторичным, долгим сумбурным предисловием… Да, тут угадывается и тема: эти метаморфозы, удушение в себе любви ради так называемой «удачной партии»; и всё это безумие, по-моему, за то расплата. И возможно рассказ этот для автора имеет много личного (если вспомнить о юноше авторе «Последнего самоубийства»). Но слишком уж сумбурная, слишком уж безумная, непонятная для меня концовка. К тому же многословная. Хотелось даже (конечно, варварство, но всё же хотелось) в какой-то момент читать бросить…

Пробрало. Вот именно – «пробрало». Короткий рассказ, но как же ударило этим балом, похожим на кошмар. Как ударили вопли и крики радости, эмоции из этой музыки. Веселье казалось сатанинским. Пир во время чумы, на костях десяти тысяч убитых. И на фоне этого как же беззащитны слова о душе… И всё будто разворачивается, раскрываются глаза. Что это всё? Тема – одна, по-моему, из основных у Одоевского – порабощение западным образом жизни, западной «веселухой», порабощение бессмертной русской души. (Так мне кажется) И опять – разве эта тема не современна?

Понравились мысли и наблюдательность автора. Как он вскрывает всю эту обыденность, этих полых людей – мёртвых, живущих по какому-то картонному шаблону; ненужные миру, да и мир им самим не нужен. И вот самый ужас – когда только у самого смертного часа, появляется жажда жизни; появляется знание того, как надо жить. Но ничего уже не изменить. Да, это, конечно, работа настоящего писателя, думать о людских судьбах, заглядывать в их души, видеть в них пустоту и ужасаться и тосковать над этой пустотой. И заодно, показывать всё это нам… Вечная проза, так как темя сама – вечная. Разве сейчас нет таких людей. Да их полно!

Но не понравилось в рассказе, то в какой он написан форме. Всё-таки такой длинный философский монолог – что-то такое, по-моему, совсем древнее, не так уж интересное (по нынешним временам), сразу такой задел на задумчивость и сострадание. Кажется архаичным, по-моему.

Хотя, повторюсь, тема сильная. Да и какое-то гнетущее ощущение оставляет.

Есть тут, по-моему, что-то от Гофмана. Такая чисто Гофмановская мистика. Даже есть кое-какое тому подтверждение в виде картины, на которой случайно изображен тот самый случай, произошедший с рассказчиком (у Гофмана в одном из рассказов тоже такое было). А по сути, рассказ о муках гения, так и не смогшего хоть чуточку себя проявить, исполнить хоть каплю из своих гениальных задумок. И потому живущего в своём, особом аду.

Рассказ относится, конечно же, к «Пёстрым сказкам…». И опять – за что люблю – сатира с первых строк; вся эта грязь, помои на улице, каланчи пожарной нет; весь этот уклад жизни вскрыт как скальпелем; но как написано, с каким сарказмом, чуть не с любовью. И как этот городничий (что это за городничий!)… Нет, это читать надо. Читать и восхищаться. Умели люди наводить едкость, наводить критику. Есть ли сейчас такое? Увы, нет (я, по крайней мере, не вижу). Бардак всё тот же, а смелости так вот всё обсмеять, у писателей нынешних нет…

Ну, ладно, не будем о грустном.

Само по себе большой интриги, по-моему, нет. И нет такой фантастичности (удивительной фантастичности) как в «Пёстрых сказках…». Но читать приятно. Боже, как приятно читать! Как приятно этим старинным сгинувшим слогом наслаждаться! Что-то такое и доброе, и сказочное, и умное, и с улыбкой… Великолепно! (Жаба в голове выглядела даже жутко) А сама история конечно забавна. И даже глубока. Вот ведь навязчивые мысли, сила самовнушения. Упорно напомнило «Заживо погребенного» По – темой, идеей и даже выходом из ситуации. У По, конечно же, всё выполнено в мрачных тонах – однако, на вскидку я и не скажу, что понравилось больше. И главное, сравните даты: «История о петухе, кошке и лягушке» написана, как я понимаю, на десяток лет раньше.

Ощущения скомканные. Начало («Сказка о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту»), по-моему, очень любопытное, стоит читать хотя бы за тем, чтобы почувствовать всю его необычность. Да и мораль хорошая (сейчас, по-моему, не устарела, а только обострилась). Но дальше… Не знаю, может быть просто не дошло до меня – казалось непонятным.

Продолжение «Сказки о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту». Только если «Сказка…» мне нравилась (нравилась своей необычностью, гротеском), то тут я очутился в тупике. Весь этот гротеск мне оказался не по зубам. Кивакль вызывал у меня ужас. Поступки деревянной куклы – недоумение. Я с трудом представлял, что происходит. И совсем не представлял – зачем. Каким-то даже сумасшествием, по-моему, веяло. До морали я не добрался. Но понравился мудрец, и слова о том, что прародина славян – Индия (меня это как-то удивило; да и такую версию я как-то привык считать не такой уж старой, а тут 1833-ий год…). И в целом для меня – не слишком удобоваримо было.

По сути, не рассказ, а вступление к «Деревянному гостю, или сказке об очнувшейся кукле и господине Кивакеле» (продолжении «Сказки о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту»). По мне, вступление довольно объёмное и тягучее. Понимается трудно, так как слишком, по-моему, забито философией – той самой, старой, которую мне, человеку начала 21-го века раскусить нелегко. Да и подано со старинной витиеватостью.

Сначала мне показалось, что в этой сказке есть что-то от Гофмана (точнее от его «Золотого горшка»), вот что-то такое было. Но далее, все эти носы, животы, состригания, куклы… Мне почему-то ударило Кафкой. Каким-то жутким гротеском, причём таким резвым, что и оторваться мне было трудно, и поверить, и понять… Хорошо хоть автор вывел в конце мораль. Если мораль эту подставить под всё происходящее становиться сразу ясно. Увы, политической острой сатиры тут нет. Но рассказ ОЧЕНЬ необычный. Прямо-таки диковинный.

Нет, определённо есть в этих сказках что-то от Гоголевских «Мёртвых душ». Не так ли и этот Иван Богданович Отношение – мёртвая душа? Вот сидит он как начальник, а сам пустой как пробка, мёртвый, и лишь…

И вот он, чиновник, который должен заниматься делами, к работе своей холоден. А оживает только в игре своей в карты. Да как оживает! Что ему там святой праздник? – тьфу! Так, что только черти могут оттащить (кстати, этот момент, когда они играют и пытаются сказать одно, а выходит совсем другое, чем-то напомнил «Мастера и Маргариту» Булгакова). Но главное – вот чем произведение становится классикой – что-нибудь поменялось? Нет, по-моему… Всё то же – и чиновничье болото. И сами чиновники, который по работе своей и в ус не дует, ему лишь бы с друзьями в казино… Оттого так и живём.

Но Одоевский конечно мастер! Так всё закрутил! Так всё распилил! И подал – с горчицей и острым перцем. Браво!

Мне понравилось. Во-первых, стиль, который уже ни у кого не увидишь. Эта гоголевская сатира, и гоголевская точность, едкость в описании того же Севастьяныча. И этот Севастьяныч выходит таким живым, что диву даёшься. И всё вечно – эта канцелярская жадность; и в Севастьяныче этом угадываются некоторые равные ему по должности персонажи, живущие и сейчас, в веке двадцать первом. Да к тому же, как всё написано – от улыбки не удержишься! И что понравилось больше всего –двоемирие. Был ли разговор на самом деле, или всё это ему привиделось после штофа? Автор ответа не даёт, и тем как-то даже волнует, возбуждает интерес дополнительный. Единственное, что может в этом небольшом рассказе мне не понравилось – вначале описание этого Севастьяныча его мыслей и мечтаний, по-моему, слишком громоздко. Красиво, забавно, но грамоздко.

Поначалу показалось, что довольно… разжевано что ли, слишком много пояснений, слишком много описаний состояния душевного (в первом действие). Но потом стало ясно, что иначе и никак, иначе смысл будет не так ярок. Да, грустное произведение. Как много человек теряет с возрастом. Сначала мысли, юные идеи, мечты, клятвы, все молоды, а впереди, кажется, целый мир… Но проходят годы, и друзья становятся взрослыми, их мечты не такие уж яростные, и мир кажется другим – рушатся мечты. И друзей (тех самых) становится всё меньше. А время проходит. И вот уже и словом перекинуться (по старому обычаю, по старой студенческой клятве: собираться вместе на Новый год) уже некогда. Нет уже дружбы. И остаешься совсем один. Мне это очень и очень близко…

В ХХ веке главные авторы гастрономического научпопа на русском — Похлебкин, Усов и Ковалев. Весь XIX перекрывают поэма Филимонова «Обед», двухтомник Каншина и «Лекции доктора Пуфа», от лица которого, чем-то напоминая отношения Лем — Тихий, приступает к газетному изложению хлебной науки Одоевский.

Изложение нестрого и не очень последовательно. Автор взял за образец Брилья-Саварена и Карема, господ французов, умевших растекаться мыслью по чумичке. Впрочем, кулинарно-рецептурную часть обсуждать излишне. Ибо: 1. Том снабжен комментарием Ильи Лазерсона. 2. Химик-аристократ Одоевский оставался романтиком даже на кухне. А романтизм недаром синоним непрактичности и максимализма, у графа Соллогуба и через десятки лет скребло от воспоминаний о княжеском угощении.

А в-третьих, пропасть, которая отделяет хозяев печи и кухонной прислуги от столующихся между холодильником и электроплитой, велика. Не сомневаясь в силах фантлабовцев, все же усомнюсь, что в целях получения хорошего бульона они станут варить говядину пять часов, растирать жареную птицу в ступе вместе с костями, или рассчитывать бюджет из соображений, что для ростбифа на 10 человек надо 15 фунтов филея. Толочь макароны для супа и подкреплять больного желе из оленьего рога с рейнвейном — тоже маловероятно. Некоторые утверждения автора просто пугают. В главе о берлинской масленице идеальные русские блины достигают толщины в три пальца, при этом краешки нужно срезать — горчат! А сметану к ним нужно греть, в горячей воде.

Зато много примет 1844-45 годов. Как насчет того, что повар обязан сохранять рыбью желчь, чтобы доказать, что уха, которая обошлась хозяину в тысячу рублей, горчит не потому, что он криворукий? На Сенном ранняя крапива по 12 коп. ассигнациями за фунт, яйца 70 копеек серебром сотня, говядина — столько же за фунт, ветчина — 9 коп. Порция компота в немецком трактире обойдется неосторожному 40 коп. С этими немецкими трактирами вообще... готовят так себе, много саго, этого красного клейстера, которым немцы замазывают свой голод, а посмотришь на подобравшуюся компанию, — есть счастье на земле, и оно у немцев на откупе. Брусника и черника в презрении публики. Проклятия апельсинам (странно перекликающиеся со старинными лондонскими). Суп из одних кур без другого мяса можно варить только в Малороссии, здесь такой суп невозможен. Хороший дом, правильный обед, неправильный обед и неправильный дом... мелочи повседневной жизни, которые так легко забыть, читая более идейных авторов, вроде Толстого или Тургенева. Но вот где вы найдете описание дорогого, но ужасного обеда, с песком в зелени, холодным лафитом и теплым шампанским, гремящей посудой и ругающейся при гостях прислугой? Мажор и оптимизм лектора разбавлен «письмами с вопросами читателей», рисующих несколько другую кулинарную действительность, иногда в стихах. «Не так поступает человек, который ест с рассуждением...» И т.п. и т.д. вплоть до вопросов обеспечения сирот и воспитания честности.

Не обошел Одоевский и славянофилов. Была русская кухня, да сплыла (гибель солянки упоминал и Салтыков-Щедрин). « утверждаю, что макароны теперь гораздо национальнее, чем утя с шафраном». «Спросите хоть у бородатого мужика, чего бы он лучше хотел — бифштекса или жерава с зеленью, и вы увидите, что бифштекс ему гораздо знакомее». Но это повод к поиску и записыванию старых рецептов, а не к объявлению родным того, что им никогда и не было, а иноземным того, что давно перестало им быть. Наше, вызывающее зависть иностранцев — уха, пироги и киевское варенье.

Интересен тернистый путь эмалированной посуды. Персонал и ответственные лица, оказавшись перед угрозой лишения доходов от лужения и переплавки медной утвари, защищали свои интересы изобретательно доказывая, какая ж дрянь эта эмаль.

Для филологов может быть любопытным употребление выражения «кока с соком» и казус, произошедший у первого переводчика «Вертера» Гете с Клопштоком.

Несколько неожиданно, но в книге присутствует фантастика. Вторая часть начинается письмом робота из санкт-петербургского балагана, автомата Эльфодора, искусного в математике, натуральной истории с магией и рисовании портретов настолько, что у публики возник вопрос, что же отделяет его от человека? «Эльфодор не знает, что такое есть!» — вот ответ д-ра Пуфа, за который Эльфодор ему остался благодарен настолько, что сообщает ему о заговоре алебастровых голов, замысливших погубить оного параллельным изданием. Есть и сон Пуфа, в котором описывается серое будущее через тысячу лет, в котором все побеждено, сделано, и даже сам воздух напитан питательными веществами. Но какой из Одоевского сказочник, лучше все же судить по другим вещам.

Ближе к финалу все больше является как бы посторонних лиц, желчный сочинитель, юный издатель в поисках спонсора... так что исчезновение д-ра Пуфа закономерно.

Полиграфия причудлива — только так можно описать соотношение текста и полей, а так же несколько, на мой взгляд, неудачный выбор шрифтов. С другой стороны, автор, тема и судьба этой книги достаточно эксцентричны, чтобы оправдать любые изыски.

Язык классический. Экспрессивный, изящный, легкий, отчасти ироничный и пародоксальный, со множеством ссылок и восклицаний, немного театральный. « Увы! и пламенные разговоры, и бульон, и горячее пожатие рук, и сливочное масло — все застыло при 25 градусах мороза; но на все есть утешение в сем мире!» Сенковский, Вельтман, Сухово-Кобылин, Козьма Прутков, Казак Луганский и проч., вот примерный круг ассоциаций.

Да, это не для всех. Скорее исторический документ, чем развлекательное чтение. Рекомендую именно в этом качестве.

Обращает на себя внимание не фантастическая составляющая (скорее даже не фантастическая, а мистическая) повести. Поражает СОВРЕМЕННОСТЬ произведения.

Вот например, что думали о любви в начале 19 века (цитата):

«Никогда еще слово любви не произносилось между нами. Это слово было смешно гордому человеку 19 века. Оно давно им было разложено, разобрано по частям. Каждая часть оценена, взвешена и выброшена за окошко, как вещь не согласная с нашим нравственным комфортом». Чем не рассуждения из нынешнего 21-го века?))

И вот еще фраза на все времена:

«Труп врага всегда хорошо пахнет»

Очень хорошо помню эту сказку. Интересно, последовательно, с хорошей концовкой. Физически ощущаю, как у рукодельной сестрицы пальчики мёрзли, когда она Морозу Ивановичу перину взбивала. И ведёрко с драгоценными каменьями я вместе с ней несла, помогала ей донести награду. На Ленивицу всегда сердилась: надо же так излениться, да ещё и грубить всем подряд. Впрочем, суть понятна: трудолюбие награждается, а леность — наказывается и строго.

Ну во первых, прежде всего, это хорошая, очень качественная детская литература. Об этом много сказано, и тут что-то добавить сложно. Одоевский вообще писал весьма качественную фантастику, всерьёз обогнав своё время (кстати и по языку тоже, но во «взрослых» вещах это заметней).

А теперь о социальном подтексте. Pickman пишет:

«...хочется рассматривать «Городок» ... как завуалированную метафору об эксплуататорах и эксплуатируемых. ...сказка написана в годы глухой реакции... Вся Россия стонала под маршем милитаристских «молоточков», которые стремились каждую голову вбить в общий ритм.»

Всё верно, и это тоже очень красочно описано. Но вот помните, что стало результатом наведения Мишей «социальной справедливости»? Правильно — мёртвая, безгласая, сломанная игрушка.

(Правда только во сне, потом мальчик Миша проснулся и нашёл папин подарок в целости и сохранности. Это ведь добрая детская сказка.)

Эх, не читали в детстве на ночь эту сказку нашим эСэРам и эСДекам. Или они плохо её слушали...

Глядишь, и не сломали бы Россию (пусть и не была она сказочной страной из фильмов Говорухина, но ломать то по что?).

забавный рассказ. Жалко кота Ваську, а вот Ивана Трофимовича обманули. на этой почве он то и внушил себе, что мол жаба у него в голове то и сидит.

Жаль уездного доктора, пытавшегося излечить Ивана Трофимовича. НО рассказы о трепанацции черепа сильно напугали Ивана Трофимовича, так что у доктора ничего не вышло.

Новый Год — один из самых замечательных праздников. Это то редкое время, когда ты можешь собраться со своими старыми друзьями вместе и провести год уходящий. действительно, когда ты еще студент, твои товарищи рядом и ты только начинаешь вступать во взрослую жизнь, этим моментом нужно нужно пользоваться сполна. ведь дальше жизнь раскидает вас по разным уголкам мира, как и произошло с героями этого рассказа.

Прошло еще несколько лет... и вас стало в два раза меньше за новогодним столом.

Прошло еще несколько лет... и вас еще меньше, у кого-то подрастают детишки, кто-то обременён массой проблем, кого-то уже и нет в живых.. как бы не печально это звучало.

Рассказ навевает грусть с одной стороны, с другой — говорит, что мы должны беречь дружбу и дорожить нашими друзьями, поддерживать отношения и не забывать о своих товарищах, ведь очень часто эти отношения очень трудно сохранить.:smile:

Ужасно печальное и какое-то философски смиренное произведение. Вот по таким книгам и надо учить детей любви и милосердию.

Не избавиться от ощущения, что произведение это пришло к нам из XVIII века. Комплиментарная критика в духе екатерининских пиес, мораль, высказанная в лоб, практически полное отсутствие сюжета. И даже название, позаимствованное у Фонвизина. Думается, Иван Андреевич Крылов с удовольствием поместил бы этот текст в свою «Почту духов».

И всё же есть в этом отрывке, устаревшем уже к моменту написания, нечто не лишённое интереса и для современного читателя. Это -- русский язык эпохи перелома. В первой половине XIX века неестественный книжный язык времён великих царствований Петра и Екатерины II начал сменяться языком современным. То был естественный процесс, он происходил бы даже в том случае, если бы Пушкин и Гоголь умерли во младенчестве. В ту пору перед русским языком синел величественный простор. Пушкин указал «куда ж нам плыть», но он же и ограничил этот простор одним направлением. А в текстах авторов второго ряда, авторов самостоятельных и самобытных, но лишённых пушкинского гения, мы видим нереализованные возможности языка. Построение фразы, метафоры, сравнения... всё это рассказ Одоевского донёс нам в сохранности. Для кого русский язык не звук пустой, читайте рассказы Одоевского медленно, вдумчиво, не выискивая извивов сюжета, которых там нет. Тогда вам откроется много иных, чудесных тайн.

Впервые прочитав эту повесть, был поражен, да просто потрясен! Нигде не встречал я такого ощущения ТАЙНЫ. Вероятно, лушее мистическое произведение в дореволюционной России.

Парадокс конечно ..Перенаселение приводит к исчезновению людей ..всегда есть, поддерживается какой -то уровень который земля может накормить. .

История в старинном духе, много слов о том, кто и почему рассказывает; описываются действующие лица, хотя к сюжету, как таковому, это отношения не имеет. Вместе с тем, сама история в лучшем виде соответствует загадочным историям такого типа — читатель так и остается в недоумении — что же на самом деле произошло. А происходит и в самом деле нечто невероятное, только неясно, что же именно. Известно только, что того ужасного события, свидетелями которого были все участники, на деле не было.

«Я мальчик-колокольчик из города «Динь-динь«!» — эта чудесная песенка из старого радиоспектакля запомнилась на всю жизнь. У меня нет и никогда не было музыкальной шкатулки, но книжку я читал не один раз, и помню восхитительные иллюстрации, мне очень понравилась сама сказка. Я не заметил в ней политического подтекста, более того, само описание устройства шкатулки я понял только как устройство шкатулки и мне было искренне жаль чудесную вещицу, так бесполезно и ужасно разрушенную.

В целом же прекрасный русский язык, чуть старомодный, но это как раз и создает сказочное настроение, вся обстановка невероятная, диковинная, и не хочется уходить, а только слушать и слушать наивную и прекрасную музыку.

Сказка хороша, но по ней чётко видно, какой представлялась русская сказка русскому интеллигенту середины XIX века. Очень заметны переклички со сказкой братьев Гримм о бабушке Метелице; Одоевским привнесён русский колорит, но в целом сказка в его обработке напоминает немецкий образец. Это никоим образом не претензия Владимиру Одоевскому; он был сыном своего времени, а всякому времени свои сказки.

Произведения фантастов первой половины 19 века о далёком будущем всегда интересно оценивать с точки зрения творческой смелости. Насколько человек из неспешной, внешне почти статичной в технологическом отношении, эпохи способен выйти за пределы своей фантазии, насколько он сам способен поверить в то, что в его время считалось чудом. Как зрители «Чапаева» гадали: «Доплывёт? Не доплывёт?», изначально зная ответ, так и тут — понимаешь, что подробное описание лазера или микроволновки в книге, созданной более полутора веков назад, найти трудно. Но вот в произведении Одоевского можно найти немало достаточно смелых сбывшихся прогнозов. Это не интуиция, не случайно сбывшиеся фантазии, а плоды аналитического мышления и твёрдой веры в науку, то есть самая, что ни на есть НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА. Хотя это только наброски к роману, они всё же представляют интерес. Одоевский предсказывает электронные книги, полёты на Луну, управление климатом, метро, стекловолокно, проблему перенаселённости... Но даже князь Одоевский, один из образованнейших людей своего времени, человек научного склада ума и богатой фантазии не обладает достаточной верой в торжество прогресса, чтобы отнести описываемые технические достижения раньше. чем к 4-ому тысячелетию от РХ. Многие прогнозы давно сбылись, другие выглядят сейчас немного смешными. И опять же, летают люди на воздушных шарах. В аппараты тяжелее воздуха трудно было поверить даже Одоевскому.

В наше время хочется рассматривать «Городок» не как беллетризованный рассказ об устройстве шкатулки, а как завуалированную метафору об эксплуататорах и эксплуатируемых. Интересно, вкладывал ли сам автор подобный смысл в свое произведение? Думаю, такую возможность исключать не стоит: как-никак, сказка написана в годы глухой реакции, когда правительство Николая I подавляло всякий намек на вольнодумство. Вся Россия стонала под маршем милитаристских «молоточков», которые стремились каждую голову вбить в общий ритм.

В этом смысле «Городок» актуальности не потерял до наших дней... и остался при этом отличной сказкой.

Отличная сказка, до сих пор — одна из наиболее известных литературных сказок русских писателей. Мне очень понравилось, как ккк72 сравнил её с «Алисой» Кэрролла. Действительно, «Городок в табакерке» своей фантасмагоричностью Алисе почти не уступает. Наверное, это почувствовали и наши мультипликаторы, снявшие по мотивам сказки Одоевского совершенно психоделичный мультик «Шкатулка с секретом». Учёный и просветитель, Одоевский не упускает возможность поведать юному читателю об основах перспективы и о принципах работы механизма музыкальной шкатулки и о том, что «нужно учиться механике», но делает это в игровой форме и абсолютно ненавязчиво. Очень интересное произведение — и по форме и по содержанию. Оно заинтересовало меня ещё в детском возрасте, и потом я не раз его перечитывал.

Прекрасный пересказ русской народной сказки.

Пугает, а не страшно. Напрасно это произведение так упорно вставляют в антологии русского хорора. В ХIX веке это, возможно, читалось, а сейчас -- скучно.

Обычно произведения, которые любил в детстве, стыдно перечитывать во взрослом возрасте. «Городок в табакерке» -- счастливое исключение. Его приятно перечитывать и радостно читать вслух детям и внукам. А еще лучше -- читать малышам эту сказку, раскрыв музыкальную шкатулку (у кого она есть). Удивительное сочетание приятного с полезным.

В детстве очень любила эту сказку, потом читала своим сыновьям, им тоже нравилось. С одной стороны — фантастическое повествование, с другой — объяснение устройства. :smile: