Гайто Газданов «Пилигримы»

Кто рождается на свет

лишь для горестей и бед,

кто рождается навечно

ради радости беспечной,

кто — для радости беспечной,

кто — для ночи бесконечной.

(Вольный перевод У. Блейка)

Существует расхожее мнение, что всех писателей можно разделить на тех, кто пишет разные книги, и на тех, кто всю жизнь продолжает писать одну единственную книгу. Если принять такое положение, то станет совершенно очевидно, что Газданова следует отнести именно ко второй категории авторов беллетристики. Тем не менее, роман «Пилигримы» открыл, на мой взгляд, новую главу в этой большой книге газдановского литературного наследия. Даже с формальной точки зрения можно заметить, что среди его героев уже нет русских эмигрантов и вообще ничего, связанного с Россией. Но главные изменения коснулись структуры текста. Созерцательно-рефлексивное повествование оказалось несколько потесненным сюжетом, несущим смыслообразующую функцию. В «Пилигримах» газдановские темы судьбы, случая, фатализма и смысла жизни достигли, как мне кажется, своего пика. Можно сказать, что в этом романе писатель напрямую рассуждает о том, почему тот или иной человек становится обладателем той или иной судьбы. Роман этот называли развернутой притчей и моральной сказкой.

В романе довольно много действующих лиц и большинство из них претерпевает существенные («этапные») изменения своей жизни. Все они заслуживают читательского внимания. Но «главным героем» романа, по-видимому, является Фред. Его судьба противопоставлена (сопоставлена) судьбе Жанины и сенатора Симона. История Жанины напоминает историю то ли дюймовочки, то ли голливудской «pretty woman», то ли даже гриновской Ассоли. Счастливый случай избавляет её от участи уличной проститутки. Далее Газданов показывает, что как только для неё были созданы достойные условия жизни, она проявляет все свои лучшие человеческие качества, составляя истинное счастье для молодого человека – Роберта Бертье. В этом просматривается общая авторская установка – человеческая природа изначально не несет в себе никакого порока и искажается лишь под влиянием неблагоприятных внешних обстоятельств. При этом, однако, Газданов оставляет за скобками (по крайней мере, не акцентирует) социальную природу этих самых неблагоприятных обстоятельств и это, на мой взгляд, несколько снижает ценность его литературных построений. Хотя чисто внешне «социально-сословные» контрасты в романе подчеркиваются. Характерно, что Андре Бертье — отец Роберта и хозяин фабрики, сам вышедший из «низов», вполне понимает тяжелое положение рабочих, но не думает (!) чтобы это могло быть когда-нибудь изменено. Да, Жанина получила право на счастье – счастье благополучных буржуа (почему бы нет?). Но сколько таких «жанин» осталось на улице. Впрочем, такая «наивность» автора объясняется, я думаю, тем что не Жанина всё-таки центральная фигура романа, а именно Фред. Вообще, здесь, может быть, прослеживается глубинное отличие русской и западноевропейской литературы девятнадцатого — двадцатого веков. Пресловутый «фатализм» в «Пилигримах» проявляется, прежде всего, в том, что герои и не помышляют ни о какой другой судьбе. Их свобода ограничена даже в мечтах, очень скромных и касающихся только личного выживания.

Из всех событий романа метаморфоза, произошедшая с Фредом, выглядит, вероятно, наиболее фантастической. Ему, кстати, как и Жанине, тоже помогает «случай» в виде нужного, «правильного» человека – Рожэ. Хотя этот случай и выглядит менее «случайным», чем у Жанины. Но, в отличие от Жанины, Фред не получает права не только на счастливую жизнь, но и вообще на какую-либо жизнь. И тогда возникает сакраментальный вопрос – а к чему тогда все эти «метаморфозы»? В чём смысл (жизни)? Ответ, как мне кажется, в том, что истинную, экзистенциальную ценность человеческой жизни придает именно акт становления человеком, осознания себя на основе принципа бытия, а не принципа потребления, говоря словами Э. Фромма. И этот акт Фред успевает совершить. Напротив, сенатору Симону удается прожить долгую и сытую жизнь, в конце которой он отчетливо осознает её «животную бессмысленность». В этом смысле «закономерной» выглядит и «эффектная» гибель его племянницы Валентины. Конечно, подобные рассуждения не могут ни в какой мере примирить человеческое сознание вообще с фактом его неизбежного конца, и неожиданная смерть Фреда остается трагедией, намекая, опять-таки, на существование уже вселенской предопределенности.

Это лишь некоторые основные мысли по поводу прочитанного романа. При повторном чтении впечатления от текста усиливаются. Можно отметить, в очередной раз, великолепный русский язык писателя из Франции.