Дж. П. Данливи «Волшебная сказка Нью-Йорка»

Хроники неудачника, или Эй ты, там, на том берегу!

Перечитал ещё один раз аннотацию. Посидел-подумал. Снова перечитал. Нет. Нет у меня ассоциаций со Стингом. И с Генри Миллером. Тоже. Нет. А вот с Петровыми, которые в гриппе, есть. Правда вряд ли Данливи знал Сальникова и Петровых. По времени, и то не совпали — «Петровы…» только родились в год смерти Данливи. А вот наоборот вполне возможно. Что Сальников знал о Данливи. Ни на что не намекаю.

Сюжет романа незатейлив. Возвращение потомка иммигрантов в родные американские пенаты. И всякая его возня. В попытке заново устроиться в этом своём-чужом мире. Нелёгкий труд на похоронной ниве. И не менее нелёгкие труды на ниве сексуальной. Метания по жизни. И по её смыслам. Попутно — размахивание кулаками. Чаще удачные. Болтания по городу. И по конторам. Попытки изобразить из себя что-то значимое. Весомое. Найти отсутствующее. Ненаходимое.

Короче, беготня жука по лабиринту. Со скользкими стенами — наверх не вылезти. И архитектуру лабиринта не увидеть. Бегает жук, шевелит усами, сучит коленчатыми суставчатыми ножками. Суётся свой рогатой хитиновой башкой туда-сюда, возвращается в уже пройденные закутки…

В общем, на меня эта книга впечатления не произвела. Хорошего впечатления. Скорее обратное. Несмотря на оригинальную литформу. Некоторое отражение которой есть. В тексте моего отзыва. Чужое это всё. Не трогающее и не задевающее. Мимоходное. Застекольное.

Возможно книге (или мне-читателю) не повезло — знакомство с этим романом совпало по времени с чтением насквозь реалистической прозы Виктора Астафьева и с «Эшелоном на Самарканд» от Гузель Яхиной. Уж слишком резок был контраст между американистой постмодернистской прозой Данливи и объёмно-выпукло русскими нашими авторами. Причём явно не в пользу американского ирландца. Или ирландского американца.

Тост. За Корнелиуса

Кристиан! Твои глаза для слез!

Кристиан! Для ласки – прядь волос.

Доверь свой талисман ладоням поздних спутниц,

Бедняга Кристиан – красивый и беспутный!

Звезде американо-ирландского постмодернизма Джеймсу Патрику Данилви приписывают фразу: «Писательство — это превращение худших моментов жизни в деньги». Что ж, ему повезло больше, мне удастся конвертировать худшие моменты, пережитые во время чтения его романа, лишь в рецензию с минимальным количеством ненорматива (если повезет).

В «Волшебной сказке Нью-Йорка» ничего волшебного и сказочного. Обычный постмодернизм с сексуальной активностью героя, несовместимой с жизнью. Внимание к теме «а что у него в штанах?» в принципе характерно для жанра, вкупе с кроличьими аппетитами героев в этой сфере и раблезианской описательной избыточностью. Однако Данилви эксплуатирует ее упорнее, чем в среднем по больнице, что делает чтение утомительным. Хотя мужчин-рецензентов, которые пишут, что получили от книги удовольствие, я понимаю — у них процесс наверняка совмещался с физической активностью и выработкой эндорфинов.

Роман в целом мизантропический, чудовищно сексистский, расистский и антисемитский. Депрессивность и унылое человеконенавистничество здесь все время близко к точке кипения, но герой говорит о своих бедах-злосчастиях так поэтично, что в самый момент его говорения невольно испытываешь сочувствие — как тяжело на свете жить бедняжечке! И если негатив целиком на совести оригинала, то за эту непрошеную нежность стоит поблагодарить перевод.

Самое время сказать о том, как книга разбила мои надежды: читать взялась по игре, а значит, прочла бы в любом случае, но увидев, что перевел Сергей Ильин, сказала себе: «Вот оно, счастье!» — потому что он гений перевода и моя большая любовь на все времена. Исходный текст, однако, не просто имеет значение, но важнее во всех отношениях. Ожидать подобного было бы естественнее от Максима Немцова или Анастасии Грызуновой с их малой брезгливостью, но первое издание «Волшебной сказки Нью-Йорка» вышло в 1995, когда Настя была еще не в профессии, а мимо Макса шедевр прошел еще по какой-то причине, и в целом, что имеем — то имеем.

О чем книга? Уроженец Бронкса Корнелиус Кристиан, оставшийся в детстве сиротой и поменявший несколько приемных семей, возвращается из Европы, куда уехал, достигнув совершеннолетия. С ним приплыл гроб жены, которая скончалась в пути. Он умеренно скорбит, но главным образом озабочен вопросом, как сумеет рассчитаться с пароходной компанией за транспортировку тела (это другой тариф, чем билет второго класса) и похоронным бюро. Все земное достояние на момент начала истории составляет сорок с небольшим долларов.

По счастью, владелец похоронной конторы, очарованный его аристократизмом и британским акцентом, предлагает работу «лицом фирмы», есть в Корнелиусе особая респектабельность, которая поспособствует притоку обеспеченных клиентов. Несмотря на то, что это позволит решить текущие проблемы и в рассрочку погасить долг, герой соглашается на постыдное ремесло не без колебаний. Не имея ничего, кроме внешности, манер и способности располагать к себе людей со средствами, еще он изрядный задира, недурной боксер в весе пера и у него сверхлибидо.

Мне представляется, что недолгим положением ведущего жанра постмодернизм обязан одержимости лестной для мужчин идеей об их готовности к сексу в любое время дня и ночи. Белые образованные цисгендерные англосаксы читают, отождествляются с героем и думают: «Вот какие мы молодцы, и Шекспира с Витгенштейном можем процитировать, и сношаться от забора до обеда». На первых же похоронах Кристиан знакомится с вдовой мультимиллионера. Фани не только богата и молода, она еще и хороша собой, и влюблена как кошка. Тут бы герою угомониться, но нет.

Вся дальнейшая история складывается из череды потрахушек с Фани, охоты на других женщин в промежутках и беспросветного нытья на несправедливость мироустройства фоном. Все возможности, предоставляемые доброй фортуной, герой последовательно продалбывает и к финалу закономерно приходит в том же плачевном состоянии, в каком мы его встретили. Возможно читатель в моем лице должен сделать из этого вывод, вроде «мир наживы и чистогана ловил его и не поймал», но думает только, что поделом мудаку.

Обязательные для постмодернизма лингвистические эксперименты с формой в этом тексте ограничиваются отказом от знаков препинания, которые Данилви упраздняет как класс, назначая гегемоном точку, которую уж зато ставит где надо и где не надо. Еще из стилистических особенностей то, что всякая глава завершается редкой тупости сентенцией, оформленной в столбик: как стихи, но без метра, ритма и рифмы.

Если бы не Сергей ильин, была бы двойка. За него четыре звезды.

#американская литература, постмодернизм, Данилви, пер. Сергея Ильина, издательство Симпозиум

Ох… Как непросто писать рецензию на эту книгу. В чем-то она действительно – сказка. Ну как, скажите пожалуйста, можно написать рецензию на сказку? Ты увидел один смысл, другой, о них и начинаешь писать… между тем, как у сказки есть и третий подтекст, и четвертый.

Ну что ж… отнюдь не надеясь на то, что я в этой книге увидел все, попробую рассказать о том, что я в ней, все-таки, увидел.

Ну, для начала, самое простое – о том, КАК написана эта книга. Как ни удивительно, даже на этот вопрос несколько ответов. Первое впечатление – при написании автор использовал весьма ограниченный набор знаков препинания. Вопросительные/восклицательные знаки не используются принципиально, запятые – весьма ограничено. Зато точек – хоть отбавляй. Из-за этого предложения получаются довольно короткими, если не сказать – куцыми.

Эта фишка – отказ от привычной, изученной в начальной школе, системы пунктуации, до этого встречаемый лишь в поэзии, в прозе встречен мною впервые. Но это — не вся правда в ответе на вопрос КАК. Мне кажется, переплетение предложений/смыслов книги погружает каждого читателя в свое ощущение мира книги. Я, например, на Нью-Йорк, созданный Дж.П. Данливи смотрел сквозь глазницы главного героя. При этом – находясь внутри его головы. Черепушка мне нисколько не жала, даже была несколько великовата. Отчего я, при резких поворотах этой самой головы, перекатывался от левого уха к правому. Или наоборот.

Не спрашивайте, как автор проделал со мной этот трюк. У меня есть, конечно, свои соображения на этот счет, но вы лучше почитайте книгу. Только будьте осторожны – во время чтения есть риск свихнуться, сойти с ума, сбрендить, слететь с катушек… Ибо главный герой, Корнелиус Кристиан, по-моему, изрядно не в себе. А кому же об этом не знать, как не мне, побывавшему в его башке. Кстати, я, похоже, еще до сих пор там – ведь после прочтения книги еще и суток не прошло.

И еще к вопросу КАК. Предлагаю вам выборку нескольких интересных фраз из книги. В книге их больше, значительно больше. Итак:

---------------

старые стылые пальцы деревьев.

---------------

Приближалась ко мне, шелестя шелковым платьем и по звуку казалось, будто внутри у тебя пустота.

---------------

Серый каменный дом. В тонких венах плюща.

---------------

Мисс Мускус одарила меня еще одним влажным рукопожатием, надолго приставшим к ладони.

---------------

Горе людское снашивается быстро. Думаешь, оно не пройдет никогда. Тут-то оно и проходит.

---------------

Поднявшись на цыпочки в своем темно-синем платье.

---------------

Судя по кузову его двухместки и по кокетливой шляпчонке на голове, ему хватило бы и одного хорошего пенделя в брюхо. Которым я наградил бы его с удовольствием и совершенно бесплатно.

---------------

Цепляемся друг за друга в крохотном мирке, который мы выстроили из наших жизней.

---------------

Кристиан заходит в аптеку. Стеклянные шкапы, забитые лекарствами от пола до потолка. Запахи мыла, зубных паст, пудр пробиваются сквозь глянцевые упаковки. Усатый мужчина в белой куртке. Улыбается из под очков. Счастлив за своей небольшой конторкой, на которой он смешивает снадобья. Черпая из хранилища накопленных им познаний. Являешься к нему с пожелтелым лицом, он дает тебе синюю пилюлю, и ты уходишь зеленый. Способствует усвоению солнечного света. Сейчас он втолковывает рассматривающей зубную щетку женщине, что в прошлом году дантисты говорили, будто чистить зубы следует движениями вверх-вниз, а в этом году говорят -- взад-вперед, так что наверное самое лучшее это совершать круговые движения, пока они между собой не договорятся.

---------------

Я был ничем не хуже других. Но не имел тому доказательств.

---------------

если у человека есть ученая степень, он, когда ворует, сильно нервничает. А такого легче поймать.

---------------

на всю катушку врубает музыку. Желая, чтобы я оценил качество акустических систем. Ценой пробитых барабанных перепонок.

---------------

Двери отелей смердят одиночеством и смертью.

---------------

У него трое детей. Я сам считал.

---------------

Ну как вам фразочки?

Несколько слов к ответу на вопрос О ЧЕМ. Книга начинается с того, что Кристиан прибывает в Нью-Йорк из Европы. Печален, просто-таки убит горем. Во время путешествия через океан у него умирает жена. Умирает у него на руках. Тут любой с ума сойдет. И мы (я – так прямо изнутри его головы) наблюдаем за миром, открывшемся перед Кристианом. Миром – Нью-Йорком, безумным и равнодушным, задевающим своими острыми углами, осколками разбитых пивных бутылок, ржавыми колючками проволочных заграждений обнаженные нервы, самою душу Кристиана.

Читаешь начало этой истории, и кажется, что тебе уже ясно, что за картину собирается развернуть перед тобой автор. Но стоит перелистнуть несколько десятков страниц, и ты понял, что ошибся. Картина оказывается совсем другой. Какой? Читайте, господа, читайте. А я не буду вам врать. Поскольку, вполне вероятно, что, перелистывая те же страницы, что, в свое время перелистнул я, перед вами откроется совсем другая картина города Нью-Йорка и его волшебной сказки.