---
Сердце подскажет
Со словами «Всё, я пошёл» Андрей поцеловал Нину и через полминуты покинул квартиру.
И оказался не на лестничной клетке, а в каком-то незнакомом помещении. Прихожая, светлый линолеум, на стенах бежевые обои в мелкий цветок, крючки для одежды в виде птиц. На шум вышла молодая женщина и, увидев Андрея, заполошно вскрикнула. Пятясь, Андрей нащупал дверь и выскочил прочь.
И очутился в другом помещении, которое тоже видел впервые… По инерции он сделал несколько шагов вперёд, и тут сверху-справа на Андрея обрушился удар.
…Очнулся на полу, дико болела голова. Сколько времени пролежал в отключке, Андрей не знал. Осторожно, стараясь не шуметь, осмотрелся – никого – и поднялся. Он был в той же комнате, где случилось нападение. Андрей тихо проследовал к входной двери и вышел.
И вновь очутился неизвестно где. Даже не успев как следует осмотреться, Андрей понимал, что здесь тоже не будет знакомой обстановки: ни лестничной клетки дома, в котором жил, ни своей квартиры.
Первое, за что цеплялся ум: сон, дикий и нелепый, но сон!
- Да проходи уже, не стой столбом, – раздался спокойный женский голос. – И разуйся. Ты пятый за сегодня, натоптали…
Голос шёл из примыкающей к прихожей комнаты. За небольшим кухонным столом, забранным клеёнчатой скатертью, сидела светловолосая женщина лет сорока на вид. Прислонясь головой к стене, она наблюдала за визитёром с некоторой, как показалось Андрею, отрешённой меланхоличностью.
- Здравствуйте, – сухо сказал он. – Извините за вторжение.
- Здравствуйте. Кофе-чаю будете? Холодные – электричества нет.
- Я… Мне идти надо…
- Не находились ещё? – саркастически спросила женщина. – Я Ольга. А тебя как зовут?
- Андрей. От стакана воды не откажусь, – сказал он, прокручивая в уме неявные намёки Ольги на её осведомлённость о происходящем.
- А ты сдержанный, интеллигентный, – заметила хозяйка квартиры. – Те истерили знатно. Ну, первые понятно почему – я испугалась до икоты, когда на пороге спальни возник амбал под два метра; я верещала, как ошпаренная. Ушёл, нет, убежал.
Она поставила перед Андреем кружку с водой, сама достала сигарету и закурила, с интересом глядя на гостя. Сизоватый дымок наполнял пространство, мерно тикали настенные часы.
- Спасибо. – Андрей замялся: – Слушай, Оля, расскажи, что знаешь. Где я нахожусь? Что вообще происходит?
Хозяйка квартиры улыбнулась:
- Ну так вот, не успела я одеться, как ко мне вломилась какая-то коза расфуфыренная, модная такая, прилизанная. С ней мы, после того, как наорались, немного поговорили, и к приходу других я, можно сказать, была готова, если вообще можно подготовиться к такому. – Она сделала глубокую затяжку. – Я вот думаю: когда у меня кончится еда, сигареты, мне ж придётся выйти отсюда, да?.. Ты у скольких побывал, прежде чем здесь очутился?
- Я вышел из квартиры – и сразу попал в чужую. И ещё в одну, потом сюда.
- Да, у всех одно и то же. Кто – из дома, кто – из квартиры, кто – ещё из каких помещений. И никто – с улицы. Кстати, глянь в окно.
Только сейчас Андрей подумал, что не слышит никакого шума, который доносился бы снаружи. Он встал из-за стола, отодвинул занавеску – и увидел сплошную пелену непроглядного тумана, излучающего мягкий, как будто струящийся сверху вниз свет, который Андрей всё это время принимал за солнечный.
- Что это?
Ольга пожала плечами и добавила:
- Если б не часы, тихо, как в гробу.
Андрей выхватил телефон из внутреннего кармана летнего пиджака, чтоб позвонить Нине – ни сотовой связи, ни интернета.
- Не знаешь, сны бывают коллективными? – спросила Ольга. – Всегда чувствовала, что с ними всё принципиально не ладно, но чтоб настолько – это подстава сильно хлеще ковида.
- Думаю, надо мыслить рационально.
- Пробуй. Добавь в размышления и тот факт, что воду тоже перекрыли: с утра была, теперь нет. А что есть? Начинаю сомневаться, а мы вообще – есть?.. Или так – фантомные боли самих себя…
Андрей пытался найти хотя бы проблеск логического обоснования. Он подошёл к окну и открыл его – ни звука снаружи. Осторожно высунул ладонь – она пропала в непроглядном «тумане». Он не ощущался, как нечто особенное или имеющее свойства, отличающие его от воздуха внутри квартиры, за исключением того, что был визуально непроницаем. Андрей заорал в окно:
- Ээээээй! Люуууди! Кто-нибудь меня слышит?! Ээээээй!
- Прям как в той песне: «Крикну – а в ответ тишина», – спустя несколько секунд констатировала Ольга.
- Можно? – Андрей указал на тарелку с щербатым краем.
- Валяй.
Андрей выбросил тарелку в окно и, сколько ни вслушивался – тихо.
Ольга поднялась со стула:
- Ну решай, уходишь или пока останешься. Я б вздремнула, умаялась за утро. А там, глядишь, проснусь – и образуется.
- Дай пять минут, подумать надо.
- Да хоть все пятнадцать. Я в спальне, если что. С собой не зову. Надумаешь уйти, предупреди – баррикадироваться буду. На заметку юным путешественникам: замки не помогают – считай, что их нет. Дверь подпирать надо чем-то, чтоб народ не вламывался. Ну или на засов. Так что если кто явится, не шумите.
Андрей сел на стул, пытаясь увязать несуразные факты сегодняшнего дня в единое целое. Вчера по возвращении с работы был вкусный ужин (Нина постаралась), потом, после просмотра ТВ, случилось куда более приятное продолжение вечера, дальше – сон, затем будильник, завтрак, утренние сборы. Нет, он точно ничего не пропустил. Ничего такого, что выходило бы из ряда вон (отсутствие электричества к подобному не относилось: бывает, мало ли). Сюр начался лишь когда Андрей вышел из квартиры.
- Ольга, скажи, – Андрей подошёл к дверям спальни, – ты по какому адресу проживаешь? На какой улице хотя бы?
- На Машинистов, а что?
- Может, на Машиностроительной? Не знаю, где у нас Машинистов.
- Да нет же, на Машинистов. А где в Туле Машиностроительная, я не в курсе.
- А Тула здесь при чём? – удивился Андрей.
- Как при чём? Я здесь живу: в Туле, на улице Машинистов, а ты в моей квартире, если что. Ты-то сам где живешь?
- В Набережных Челнах…
Через несколько секунд Ольга уже вновь сидела на кухне и курила.
- Не уходи пока, ладно, – едва не плача, попросила она. – Не готова я справиться со всем этим.
Андрей ушёл через несколько часов. Покидая квартиру, он попробовал, держась за ручки двери, не закрывать её, чтоб осмотреться и понять обстановку «снаружи». Но, по словам стоящей рядом Ольги, там виднелся лишь привычный ей участок тамбура, для Андрея, конечно, не знакомого. Ольга предложила ему выйти, не закрывая двери. Андрей так и поступил. Но, стоило отпустить ручку, как он оказался в каком-то совершенно другом помещении, нежели «Ольгин» тамбур.
Это был супермаркет. Люди хватали воду, хлеб и прочие продукты. Кто-то выбегал, задевая Андрея, кто-то устремлялся вглубь зала. Кассы не работали, на полу – опрокинутые тележки с ненужной бытовой мелочёвкой. Люди кричали, трое дрались у прилавка с сырами, стараясь добраться до последней головки «Ламбера»; наиболее сообразительные штурмовали дверь складского помещения.
Андрею стало дурно.
- Город, какой это город? – спросил он у кассирши, без зазрения совести распихивавшей выручку по карманам.
- А? Кемерово, – ответила Анна (согласно надписи на бейдже).
- Как это Кемерово? – удивился мужчина, который пытался дотянуться до стоявшей в углу стеллажа бутылки коньяка, очевидно, не замеченной другими. – Мытищи это!
- Думаю, это ты – из Мытищ, верно? – спросил Андрей.
- Ну да… А разве это не?..
- Кемерово, – сухо повторила кассирша.
Спрятав бутылку во внутренний карман куртки, мужчина вспылил:
- Да что за х_ня?! Пошли вы! – И принялся осматривать полку под сигареты, та была пуста.
- Телефоны не работают? – спросил Андрей у Анны, уже предполагая ответ.
- Не работают, – ответила кассирша, направляясь к выходу.
- И, наверное, вы ещё с ночной смены?
- Да, а что?
- И сменщиц всё нет и нет?
- Нет…
Андрей решил её предупредить:
- Выйдете отсюда, но окажетесь точно не там, куда направляетесь.
- В смысле?
- Я так с утра путешествую. Вышел из дома в Набережных Челнах – и сразу, минуя улицу, попал в чужую квартиру. Едва закрыв дверь! И так несколько раз, в итоге очутился здесь. Я почему сразу-то про город и спросил.
- Слушай, – Анна явно не верила услышанному, – ты не Наполеон, случаем?
- А с чего весь бардак? Почему нет связи? Камеры, конечно, тоже ни гу-гу? Где полиция? И контрольный ребус: к любому окну подойди – попробуй улицу разглядеть, услышать шум машин, да хоть что-нибудь снаружи.
Кассирша так и поступила.
- Что же это?.. – спросила она севшим голосом, тараща на Андрея глаза.
- Хотел бы я знать, – выдохнул он.
- И … что теперь делать?
Пока они говорили, в супермаркет входили новые посетители и растерянно озирались по сторонам. Были и те, кто сразу принимался обшаривать полки. Значит, опытные путешественники, понял Андрей. Психика явно сбоила: хотелось поубивать всех мечущихся-дерущихся-орущих и просто подумать в тишине. А лучше – предварительно напившись. Но вместо этого он снял со стены школьный рюкзак и стал набивать его водой и продовольствием.
Потом, взобравшись на опустевший напольный холодильник, Андрей крикнул:
- Граждане! Надо всё обсудить! Кто что видел, слышал, знает.
Постепенно возле Андрея сформировалась группа людей: сначала самые растерянные, потом пообвыкшиеся. И только осведомлённых не было. Люди сообщали населённые пункты, в которых жили – география оказалась обширнейшая. В остальном всё одно и то же: вышли из помещения – и сразу очутились в другом; никакой связи и коммунальных ресурсов, лишь сияющий непроглядный туман за окнами и в прорехах крыш…
… Первые дни были самыми истеричными. Тотальное непонимание происходящего, паника, горе разлуки с родными и абсолютная безызвестность о том, что с ними. И главное – удастся ли их найти. Страх и неведение разъедали мозги, словно кислотой.
Редко встречались пары и даже неполные семьи, которым удалось не разлучиться – они просто выходили из помещений, держась за руки. Лайфхак на миллион. Но таких было мало. На них косились с завистью и злобой, всё больше ударясь в отчаяние. Самые нестойкие, изведённые десятками зряшных переходов, сводили счёты с жизнью.
Люди постепенно слетали с катушек. Архичрезвычайная ситуация, в которой не вызвать ни МСЧ, ни «скорую», ни полицию. Понятия об органах власти, законе, государстве в целом лишились всякого смысла.
Люди остались один на один с собой. В замкнутых пространствах. При непополняемых запасах продовольствия. В условиях отсутствия порядка, контроля и страха наказания. И многие лишались рассудка. В основном, поначалу. А затем – и жизней, вне зависимости от степени трезвости ума.
Так начинался беспросветный кошмар.
На четвёртый день Андрей, сменивший уже который «капкан», мог считать себя чуть не ветераном боевых действий: аренами стали заселённые квадратные метры, а врагом – едва ли не каждый первый. На шестой день Андрей попал в очередную квартиру и сразу услышал звуки борьбы. Здоровяк, прижав к полу крепкого на вид деда, одной рукой отбивался от орудовавшей тростью бабули. Андрей бросился на помощь старикам, но споткнулся о растянутую в межкомнатном проёме леску. Когда поднялся, было поздно: женщина распростёрлась на ковре с неестественно вывернутой шеей, а из раны в горле деда мелкими толчками вытекала кровь.
- Ах ты мразь! – заорал Андрей и ринулся на здоровяка.
- Стоять! Пришью! – Противник выставил перед собой нож. – Всё просто: либо ты сваливаешь отсюда, либо будет, как с ними.
- Сваливаешь отсюда ты, говно. – Андрей выхватил из внутреннего кармана пиджака пистолет и наставил на врага.
- Слушай, братан, – сменил тон здоровяк, – я всё понял. Давай так: воду и хавку, если есть, поделим. Всё поделим.
Андрей помотал головой:
- Топай.
Здоровяк выругался и зло посмотрел на Андрея:
- Ну гляди, свидимся – пеняй на себя.
- Это вряд ли.
За всё время мытарств Андрей ни разу не встретил никого, с кем сталкивался ранее.
Когда здоровяк, матерясь, вышел из квартиры, Андрей выдохнул и спрятал пистолет, костеря себя за то, что вспомнил о нём слишком поздно. Вчера он вытащил ствол из руки какого-то горемыки – прежде, чем это смогли сделать другие. Хозяину оружия проломили череп молотком, незаметно подкравшись сзади. Андрей бы тоже тогда распрощался с жизнью, не успей он завладеть пистолетом. Ствол был заряжен. С того дня патронов в обойме стало на один меньше, а Андрей как-то вдруг научился стрелять.
Андрей устало сел в кресло. Сколько времени до прихода очередного визитёра? Или очередных… И кто очутится на пороге: хищник или жертва. Практика показывала, что примерно полчаса покоя у Андрея, возможно, есть. Он поднялся и прошёл на кухню, по пути на секунду остановившись у зеркала. Оттуда на Андрея смотрел кто-то принципиально чужой: лицо заросшее, исхудавшее, в ссадинах и кровоподтёках, и взгляд – холодный, пустой, безразличный.
Тяжесть в левом кармане пиджака если не успокаивала, то давала надежду, что Андрей протянет подольше и, даст Бог, отыщет своих: маму, отца, Нину, её родителей и младшего брата Серёжку. Шансы на выживание отдельно взятого человека уменьшались с каждой минутой. В то, что живы баба Агиля и дед Рустам, баба Ира и дед Кирилл, Андрей почти не верил: пожилые либо сами не справлялись и уходили в лучший мир тихо, либо им активно помогали, и было это, как правило, громко. Ещё Андрей обратил внимание, что почти не видит детей. Если в первые дни он замечал их от мала до велика, то теперь – в основном, подростков, и то редко. Объяснение могло быть лишь одно, и Андрей думать об этом не хотел.
В мире кровавого безумия оружие творит чудеса, главное из них – выживание. Он вспомнил вчерашнего американца, возникшего из дверного проёма дома, в котором тогда находился Андрей. Янки сразу зашёл с пистолетами в каждой руке, и хоть крепышом не был, требовательный тон голоса позволял себе легко и обоснованно. Веско.
Поначалу иностранцы появлялись редко, но с течением времени – всё чаще. Латыши, итальянцы, англичане, китайцы, немцы – география мгновенных перемещений постепенно охватывала планету. Андрей понимал, пока ему везло – за пределами русскоязычного мира он ещё не оказывался. Попробуй договориться с тем, кто не понимает твою речь, если даже с согражданами игра в доверие – смертельная рулетка.
Обшарив кухню, Андрей обнаружил лишь начатую полторашку воды, пачку гречневой крупы и баночку мёда. Тоже добыча! Гречка – ценнейший продукт: закинул немного в рот, и пока она набухает, до кондиции доходит, чтоб разжевать можно было, зверский голод мельчает до терпимого. Крупы стали дороже золота: долго не портятся, легко спрятать в одежде, насыщают. А деньги … Ими теперь только одно место подтирать, да и то стрёмно – заделаешься.
Андрей съел несколько ложек мёда, запил небольшим количеством воды, хотя жажда была такая, что враз опорожнил бы бутылку. Вода, обычная пресная вода стала настоящим сокровищем. За неё платили натурой (хотя эта «монета» всё дешевела) и едой, за неё калечили и убивали. Именно вода стала биткоином новой парадигмы, котировки которого неуклонно росли.
Уместив продукты в отощавший рюкзак, Андрей решил забаррикадировать вход в квартиру и немного поспать. Сон тоже стал почти непозволительной роскошью. Проходя мимо комнаты с трупами, он заметил застывший взгляд женщины. Андрей подошёл, сел на корточки, чтоб закрыть ей глаза, и уголком зрения уловил движение слева.
- Не тложь, не тложь бабулю! – кричала маленькая девчушка, заходясь в плаче.
Она подбежала к Андрею и стала лупить его ладошками по спине.
- Тише, зайка, тише, – ласково заговорил он. – Всё, отхожу, видишь?
Андрей переместился от тела женщины подальше.
- Уходи! Плочь! – потребовала девочка, становясь между бабушкой и Андреем.
- А ты смелая! – Андрей располагающе улыбнулся. – А ещё смышлёная и красивая.
- Уходиии!..
Она повернулась к телам, упала на колени перед бабушкой, уткнулась ей в живот и разрыдалась.
Андрею стоило больших усилий успокоить ребёнка. Он присел рядом с девочкой, привлёк её к себе – она почти не сопротивлялась – и стал гладить по русым волосам, заплетённым в косичку.
- Тише, тише, котёнок. Как тебя зовут?
- Света – сквозь икоту, случившуюся от рыданий, ответила малышка.
- Красивое имя, очень тебе подходит. Меня зовут дядя Андрей. А сколько Светочке лет?
- Четыле… Я к маме хочу! И к папочке!
- Знаю, котёнок. Он меня за тобой и послал.
- Ты влёшь! Как его зовут, как?
- Он сказал, ты называешь его «Самый лучший в мире папочка» – Андрей просто не знал, как иначе ответить на проверочный вопрос.
- Нет, не так!
- А разве он не самый лучший на свете папочка?
- Да…
- Ну всё, зайка, надо идти твоих папу и маму искать.
- А ты точно знаешь, где они?
- Точно. Но вряд ли мы их очень быстро найдём. Поэтому пока ищем, не убегай никуда, ладно?
Не поднимая на Андрея глаз, Света кивнула. Он был уверен: девочка на многое насмотрелась – из того, что детям видеть не полагается, и понимала достаточно, чтоб лишних вопросов не задавать. Андрей поднял её на руки – Света была лёгкая, словно пушинка. Через хлопковое жёлтое платьице слишком очевидно прощупывались рёбра. Оказалось, что там, откуда душу Андрея вытравило царящим всюду безумием, всё же что-то осталось… и вдруг заныло. Как им выживать вдвоём, Андрей совершенно не представлял, но бросить ребёнка он точно не мог.
… Кое в чём Андрей, к счастью, ошибся: при виде отощавшей малышки, её изнурённого личика некоторые люди смягчались, жалели, давали еду. В своём ярком жёлтом платьице Светочка напоминала солнце, ни с того, ни с сего озарившее казематы жестокости и отчаяния, где проигрывался армагеддон.
Поначалу вестники конца света, призывающие каяться, попадались не часто и были одиночками, а их лозунги не отличались оригинальностью: «… и бог простит вас», «… и бог ниспошлёт лёгкую смерть», «… чтобы спасти душу, нужно уязвить / умертвить тело». Со временем возникли секты и ордена. Их члены носили знаки отличия, они вырезались на лице или других частях тела. Андрей видел мужчину средних лет, у которого вилы на лбу, символ ордена Судного дня, были перечёркнуты, а справа кровоточила свежая рана в форме овала, обозначавшего терновый венец, метку секты Второго пришествия – переуверовал, значит.
Иногда казалось: может, правы адепты, которые утверждали, что человечество «за все грехи свои» вдруг оказалось в лимбе или чистилище. Были аргументы и у тех, кто нёс идею претворившегося ада. Третьи сеяли надежду на возможное спасение через покаяние, смирение и добродетель. Им верилось меньше всего – во многом потому, что в подтверждение истинности слов те ссылались на отсутствие «в юдоли страданий деток малых и тварей неразумных» – дескать, «вознеслись они ко Господу, и с Ним в мире и радости пребывают».
В одном взывающие к душам точно преуспели: они обирали паству куда надёжней, чем утешали. Входит в помещение один такой отряд из десяти-пятнадцати адептов, связанных друг с другом частями простыней или штор, – и оставляет тех, кто там, без припасов. Если добровольно не отдавали, в ход шли не проповеди – оружие. А пастве скармливались постулаты о сообразности, мере и вере, по которой и должно быть «дано».
От ряженых и меченых Андрею ускользать удавалось. А вот от банд – нет. Они появились ещё на заре нового мира. Народ быстро смекнул, что отобрать в одиночку и отобрать скопом – очень разные вещи. Засады устраивались у дверных проёмов, и у входившего шансы отсутствовали. Если визитёров было несколько, их просто разобщали (насилие – средство универсальное) и баррикадировали проход.
Андрей пересёк порог очередного помещения и сначала почувствовал грубое прикосновение к виску чего-то холодного, а потом услышал обрывок фразы:
- … новенький?
Невысокий щуплый бородач с перебитым носом захлопнул дверь, двое мужиков резво приставили к ней шкаф, а Андрея уже держали несколько человек. Сопротивляться он не мог – на руках была Света.
- Ба, да у нас тут папа с дочей, – произнёс вышедший из смежной комнаты долговязый детина с волосами по плечи. – Значит, у папы должны быть вкусняшки. Иди ко мне, куколка. – И забрал Свету.
Андрей рванулся – тщетно. Девочка плакала в руках верзилы, вяло пытаясь вырваться.
- Шмонайте, – приказал патлатый своим.
Первым, чего лишился Андрей, был рюкзак с остатками воды и пищи.
- А наш папуля молодец, верно? – произнёс главарь, вертя перед ребёнком отобранный у Андрея пистолет. – С таким папулей не страшно.
Девочка молчала, наклонив голову.
- Ну всё, беги, – сказал долговязый и отпустил Свету.
Андрей подхватил её на руки и прижал к себе.
- Свободен! – главарь указал Андрею на дверь, от которой отодвигали шкаф.
- Братуха, у тебя дети есть? – с нажимом спросил Андрей.
- А тебе оно зачем? – через паузу осведомился долговязый.
- Всё равно ухожу. У меня вот дочка. А у тебя?
- У меня тоже дочь.
- А лет сколько?
- Да примерно, как твоя.
- Братуха, слушай, верни ствол, а?
Вокруг захохотали, верзила лишь хмыкнул.
- Ты ж понимаешь, – продолжал Андрей, – не ради себя прошу. Только ствол, остальное ваше.
- Босс, не дури, – сказал один из бандитов. – Нам он нужен не меньше.
- Или тогда сам нас прикончи, – проговорил Андрей, не отводя взгляд. – Она и так настрадалась.
- Уходи, – ответил главарь, протягивая Андрею пистолет. – Если мою найдёшь, сбереги. Катя Зотова, пять лет, из Москвы.
- Спасибо, – сказал Андрей и кивнул.
Человеческое ещё теплилось в людях.
Андрей очень редко, но видел акты доброты и сочувствия. Люди делились последним куском, перевязывали другим раны, пытались утешить. Однако этих искорок человечности не хватало, чтобы стать светом.
Переступая порог, Андрей до конца не верил, что им удалось выбраться да ещё и с оружием.
Это было помещение с невысокими потолками. На стенах, оштукатуренных чем-то тёмно-песочного цвета, висели репродукции картин с водопадами, пёстрые куклы с черепами вместо лиц, сомбреро. В дальнем конце комнаты был проход в соседнюю, откуда доносилось мерное бормотание. Язык походил на испанский, но Андрей не был в этом уверен. Он шепнул Свете на ушко «Тихо» и осторожно подобрался к входному проёму. Оттуда Андрей увидел смуглокожую женщину, стоявшую на коленях перед большим вделанным в стену распятием. Она истово молилась, а Христос молча страдал на кресте.
Вдруг из дальнего угла раздался крик. Там на кровати сидел черноволосый мальчик и с трудом пытался поднять винтовку. Женщина бросилась к малышу, выхватила оружие и направила дуло на Андрея. Он поднял одну руку вверх, другой держа Свету, которая во все глаза смотрела на хозяйку жилища и мальчика.
- Сеньора, пор фавор, – сохраняя спокойствие, Андрей произнёс вспомнившуюся расхожую фразу на испанском.
- Que necesitas?! Vete! – выкрикнула женщина.
Андрей не понял ни слова. Предположив, что ей может быть знаком английский, он сказал:
- Плиз, сеньора. Айм нат бэд гай. Ви нид хэлп. Иф ю хэв сам вотэ, фуд… плиз, гив аз.
- No!
- Сеньора, зис ис май дотэ. Ши из вэри фёсти, – продолжил Андрей и, глядя на распятие, добавил: – Фо Гадс сейк. … Энд ви вилл лив. …Плиз.
Женщина медленно положила винтовку на кровать и, не сводя с Андрея глаз, достала из кухонного шкафчика банку с чем-то сыпучим. К Андрею подошёл мальчик и дал кружку, на дне было немного воды. Андрей сказал «Грасьяс» и отдал всю воду Свете. Женщина протянула ему целлофановый свёрток (содержимое напоминало кукурузную крупу) и, сложив руки в молитвенном жесте, устало выдохнула:
- Go away.
- Фэнк ю вэри мач, синьора! – сердечно проговорил Андрей и направился к выходу.
Христос всё так же молчал на кресте. Но Андрей был очень Ему благодарен.
Однако как же пуга́ло то, что они оказались за рубежом; не приведи Господь продолжить скитания тем же курсом! Мысленно взывая к Спасителю, Андрей взял в правую руку пистолет, открыл и затворил за собой дверь.
… Войдя, Андрей застыл, как вкопанный и про себя чертыхнулся. Посреди комнаты, напитанной ароматами благовоний, в позе лотоса сидел лысый мужчина с восточным лицом, его глаза были закрыты.
- Располагайтесь, – произнёс он.
Услышав родную речь, Андрей испытал несказанное облегчение.
- Здесь вам ничего не грозит, – сказал йог.
Откуда-то Андрей знал, что это, действительно, так, но спросил:
- Почему?
- Я вам зла не желаю. А попасть сюда могут лишь те, кто не опасен для меня.
Андрей представился и спросил:
- А вас как зовут? – Обращаться к йогу на «ты» казалось неподобающим.
- Как хочешь, так и зови, – улыбнулся тот и отрыл глаза. – Пусть будет Нэмо.
Андрей ощущал себя в безопасности – чувство, казалось, позабытое навсегда. Нестерпимо захотелось спать, жажда и голод сместились на периферию восприятия. Андрей перевёл взгляд на Свету – она дремала у него на плече.
- Положи малышку сюда. – Нэмо указал на диван. – А сам можешь прилечь на топчан.
Андрей провалился в глубокий сон. В какой-то момент он увидел себя смотрящим на земной шар. Затем картинка развернулась в некое подобие фрактала, на каждом сегменте которого была медленно вращающаяся вокруг своей оси Земля. Вся невероятная конструкция пришла в движение, стала закручиваться в гигантскую спираль, уходящую в бесконечность. Звенья фрактала множились. Присмотревшись, Андрей увидел, что внутри каждого сегмента есть некие полупрозрачные контуры в форме ленты Мёбиуса, двигаясь вдоль которых планета оказывалась по разные стороны относительно «плоскости» сегмента. Затем масштаб внутри каждого звена стал уменьшаться: Земля «превратилась» в Млечный Путь, тот – в россыпь галактик. Возникло ощущение стремительного падения … и Андрей проснулся. Бешено колотилось сердце.
Света ещё спала. Страшно хотелось пить. Андрей осмотрелся, комната была аскетичной: в центре круглый ковёр спокойных тонов, на стенях кремовые обои в вертикальную полоску, на потолке простая, из прозрачного стекла люстра, слева от топчана – тумбочка, в нише которой размещались блюдце с благовониями, несколько пиал и колокольчики, а справа – стол с бутылкой воды и кружкой.
- Нэмо, можно попить?
- Для того и поставил, – сказал йог.
Он сидел в прежней позе и казался олицетворением безмятежности. Андрей не был религиозен и тем более не мог назвать себя духовным человеком, но сейчас физически ощущал: за ритуалами и практиками, действительно, что-то есть. Хотелось поведать этому Нэмо всё с самого детства – столь глубоки были спонтанные доверие и приязнь, однако Андрей ограничился историей своих злоключений и рассказом о странном сновидении.
- … Я иногда думаю, что, может, на самом деле я в коме сейчас, и сто́ит меня из неё вывести, как весь этот кошмар кончится. Другой логики просто не нахожу – говорил Андрей. – Или, если это конец света, то разве может он быть таким изощрённо-издевательским?
- Таким бесчеловечным, ты хотел сказать? – В глазах йога заиграли ироничные искорки. – А почему конец света, если это он, должен соответствовать неким канонам или представлениям о нём? И почему он должен быть человечным, если люди часто не ведут себя так даже по отношению друг к другу?
Андрей не знал, что ответить.
- И почему ты решил, что у «всего этого кошмара» обязательно должна быть какая-то логика? Конечно, ты имел в виду – понятная тебе логика.
Андрей молчал.
- Ты наверняка заметил, – продолжал Нэмо, – логика здесь всё-таки есть. Те закономерности, о которых ты рассказал, что́, как не её элементы? Другое дело, у тебя не хватает информации, чтоб выстроить определённую систему. А ты знал, например, что масса протона уменьшилась? Это установлено сравнительно недавно. Если изменилась субатомная частица, разве может материя оставаться прежней? И на что ещё это повлияло? И каким образом?
- Так что всё-таки происходит? – повысил голос Андрей.
Света проснулась и села на диване. Андрей налил ей воды.
- Я не знаю, – ответил йог.
- Для вас это не имеет значения?
- И да, и нет. Я посвятил жизнь постижению. Водой и пищей со мной делятся те, кто приходит сюда. В сущности, для меня почти ничего не изменилось. Но если хочешь знать моё мнение: посмотри, не есть ли происходящее воплотившейся метафорой людских разобщённости, эгоизма и духовной ограниченности?
- Хотите сказать, это кара? Но при чём здесь дети?
- А что дети? Ты видел, чтоб с ними случалось что-то плохое?
- Я их вообще практически не видел.
Андрей посмотрел на диван, тот был пуст… а Света подходила к двери.
- Стой! – крикнул Андрей, срываясь с места.
Но он опоздал, малютка пересекла порог.
Андрей едва не вывалился за дверь. Он мысленно материл себя на чём свет…
- Можно её вернуть? – Андрей подскочил к Нэмо. – Верните! Пожалуйста!
- Смотри, – йог кивнул в направлении незакрытой двери.
В комнату входила Света, а в ладошках у неё был пучок вырванных с корнями луговых цветов. Малютка подбежала к Андрею и протянула ему букетик.
- Там их стооолько! – и в стороны развела ручонки.
Андрей опешил.
- Светочка, где ты их взяла?
- Там, – и указала на дверь. – И там деток много, и солнце, и палк!
Андрей перевёл взгляд на йога, а тот сказал:
- Полагаю, детям доступно куда больше, чем взрослым. Возможно, в этом и ключ.
- В смысле?
- В том, что они – дети.
- Не понимаю, чёрт возьми!
- А ты перестань напрягать ум, – ответил йог. – Попробуй жить сердцем. Как вот этот ребёнок.
«Да чтоб тебя!..» – в мыслях негодовал Андрей.
А Света отстранилась от него и сказала:
- Мне пола, дядя Андлей.
- Куда пора?!
- Туда, – и вновь указала на дверь. – Меня мама зовёт. Ты лазве не слышишь?
- Не слышу. – Андрей поднялся и подошёл к двери – тихо. – Зайка, тебе показалось.
- Нет, дядя Андлей, зовёт.
- Я с тобой, котёнок. – Он присел на корточки. – Познакомишь меня с мамой?
- У тебя не получится.
- Почему?
- Ланьше же не получалось.
Андрея разрывало на части. За прошедшие часы как будто ничего не случилось, но в то же время вновь рушился его мир, к границам и правилам которого почти удалось привыкнуть.
- Отпусти, – мягко произнёс Нэмо.
Света обвила ручонками шею Андрея.
- Ты холосый, дядя Андлей, – прошептала ему на ухо и выбежала за дверь.
Андрей порывался пойти вслед, но чувствовал – Света права, не получится. В мыслях был полный сумбур, а на душе горько. Успокоившись, Андрей сказал:
- Я ведь пытался! Сколько раз, открывая дверь, надеялся, что вернусь домой! Что я делал не так? Почему я здесь? Как вообще я попал сюда?
- Почему или зачем? И сюда – это ко мне или в эту мерность?
Андрей устало смотрел на йога и молчал.
- Начну с простого, – продолжил Нэмо. – Думаю, ко мне ты попал потому, что, уходя от мексиканки, всем сердцем стремился оказаться в безопасном месте. Ты не представлял его конкретно, просто на уровне состояния.
- Хотите сказать, можно влиять на то, где окажешься, переступив порог?
- Возможно. Мне же удалось установить фильтр входящих. Без многолетней практики концентрации это вряд бы получилось. В твоём случае силы стремления оказалось достаточно. Теперь про сон. – Йог закрыл глаза; просидев так с минуту, заговорил: – Думаю, ты видел ответ на свой главный вопрос. Вероятно, речь о параллельных реальностях, и ты как-то перескочил из «своей» в эту. Думаю, выйди ты тогда из квартиры секундной раньше или секундой позже, ничего бы не произошло. Вернее, ты, как обычно, поехал бы на работу. Я лишь предполагаю.
- Но как вообще такое возможно?
- Решай сам. Или считай, что в коме, или такое просто возможно.
- А что насчёт того, зачем я здесь?
- Ответить можешь только ты.
Йог открыл глаза, поднялся и подошёл к двери:
- Тебе пора. Попробуй оказаться в каком-то нужном тебе месте. Я помогу.
Андрей встал рядом с Нэмо и сказал:
- Спасибо вам! – Он учтиво, на японский манер, поклонился. – Я готов.
- Закрой глаза и сфокусируй внимание на желаемом.
Андрей представил себе комнату, в которой никого нет, но много питьевой воды, заставил себя ощущать, как он радуется, обнаружив такой клад. И переступил порог.
Андрей очутился в кромешной тьме. Было тихо и жутко. Андрей ожидал, что вот-вот на него кто-то набросится, но ничего не происходило. Он слышал лишь своё дыхание. Достав зажигалку, прихваченную в супермаркете, Андрей нажал на кнопку и в свете дрожащего огонька увидел полки с инструментами, канистры на полу, разный бытовой хлам. Похоже, это был гараж или сарай без окон. В дальнем углу стоял паллет с минералкой. Андрей ликовал, не веря глазам. Он разорвал плёнку, открыл бутылку и пил, пока не опорожнил её. Затем взял две целые упаковки, повернулся к двери и вышел, представляя, что окажется там, где нужна его помощь.
Накинулись на Андрея сразу – плечо взорвалось болью. Он смог сохранить равновесие. Повинуясь инстинкту, Андрей выставил вперёд упаковку – миг спустя в неё вонзился нож, потекла вода. Возникло замешательство. Андрей видел, что попал к азиатам: китайцам ли, вьетнамцам или кому-то навроде. Входя, он собирался просто раздать воду и рассказать о том, как не умереть от жажды и голода, как перемещаться осмысленно…
Андрея сбили с ног, навалились сверху. Кое-как вывернувшись, он сумел достать пистолет и выстрелил куда-то вбок. Раздался крик боли, пространство вокруг Андрея немного освободилось. Он успел встать на одно колено, атакующие набросились вновь. Андрей выстрелил, потом, вставая, ещё раз и ещё и ещё, пока не раздалось просто «щёлк». Один рывок – и он у дверного проёма. Один шаг –
… и Андрей, запыхавшийся, с колотящимся сердцем и пистолетом в руке очутился в прихожей своей квартиры.
- Андрей, это ты? – донёсся голос Нины.
Он решил, что ослышался.
- Господи!.. – Выйдя из комнаты и увидев Андрея, Нина остолбенела, прижала ладонь ко рту. – Андрюша! Что с тобой?! Господи!.. Я не узнаю́ тебя! Что стряслось?! Не молчи!
По щекам Нины катились слёзы.
- Андрюша, что это? – с дрожью в голосе спросила она, указывая на пистолет.
Андрей молча прошёл на кухню и выглянул в окно: там щебетали птицы и автомобилями шумела дорога.
Когда Андрей принял душ и поел, настало время взаимных расспросов. Оказалось, что, по словам Нины, между тем, как Андрей вышел из квартиры, и его возвращением не прошло и минуты. А для него в этом промежутке уместилась целая жизнь.
… С начальником Андрей договорился по телефону о недельном отпуске, который уже подходил к концу. Радость от возвращения сменялась какой-то прострацией. Пистолет он выбросил, стало легче. Но в голове неустанно прокручивалось всё, что произошло «там». Он воображал: объединив усилия, люди могли бы вырваться из неволи замкнутых пространств. Перед глазами стояла улыбающаяся Света, а в мыслях звучал голос Нэмо. Людям просто нужно объяснить, показать пример.
Наверняка, это могут сделать те, кто, как и он, попадал к йогу. И таких, конечно, не мало. Так он себя убеждал.
А у Андрея есть этот мир, в котором Нина, родные, друзья и куча возможностей. В котором всё хорошо, даже когда плохо. В котором всё нормально, даже когда безумно.
В течение всей недели Андрей пробовал жить, как раньше. И понимал, что как прежде уже не будет. Но ведь он сделал всё, что мог, и заслужил вернуться. В конце концов, он попытался помочь…
Его жизнь отныне была отравлена. Отравлена осознанием того, что она могла бы быть больше, глубже, цельнее. Осознанием того, что способен помочь «тем людям», но они «там», а он – здесь.
... Андрей позвонил родителям, переслушал аудиосообщения Нины, которые она слала ему с работы на смартфон. Потом взял воду, собрал все продукты, что были в квартире и которые мог унести.
Вечерело, комнату пронизывали лучи заходящего солнца. В их свете пространство казалось печальным и каким-то тягучим, но в то же время обещавшим вечную в своей целительности надежду. Оно не прощалось, оно – Андрей в это крепко верил – лишь говорило «До свиданья».
Он постоял у порога, закрыв глаза, ещё раз представил себе, что совершает переход в «ту» мерность, и вышел. ... Андрей был на знакомой ему лестничной площадке. Ошарашенный, оглушённый, он сел, прижался спиной к двери. Тело сотрясали беззвучные рыдания.