---
Уильям Голдинг «Повелитель мух»
Время не щадит ничего, и литературные произведения здесь не являются исключением. Почему данный роман обрел популярность на момент публикации, постичь не сложно: прошло менее десяти лет после окончания Второй мировой войны, и в обществе было отчаянно сильное желание понять и осознать причины и предпосылки случившейся катастрофы. Тут-то и пришел Уильям Голдинг со своей собственной интерпретацией людской природы.
Итак, основной посыл книги заключается в постулировании звериной сути человека, лишь до поры скрываемой под тонким налетом цивилизованности, тут же слетающим в критических условиях. В первом приближении звучит неплохо, но что произойдет, если присмотреться внимательнее и начать развивать настоящую идею? С одной стороны, здесь не будет никакого откровения для сторонников эволюционной теории — раз человек имеет общие корни с остальным животным миром, то нет ничего удивительного в общности поведенческих проявлений. С другой, звериный компонент так же выглядит неестественно. Животные не бросаются на все подряд без разбору, а оценивают, какая стратегия будет выгоднее в текущий момент при конкретных обстоятельствах. Так же, если экстраполировать вперед сложившуюся на острове ситуацию, легко увидеть, что у представленного общества нет будущего (даже если не принимать во внимание отсутствие особ женского пола): сперва будут перебиты все кабаны, а вслед за ними и люди. Учитывая, что до сегодняшнего дня дожили потомки совершенно различных биологических популяций и культурных групп, умудряясь при этом еще и активно взаимодействовать между собой, то явно не благодаря оголтелой агрессии, да и альтруизм в природе не является чем-то необычным. Так что сомнительное предположение, как ни посмотри.
Но и исполнение этой спорной концепции крайне посредственное. Автор колоссально упростил себе задачу, загнав в небольшое ограниченное пространство кучку индивидуумов, детей без единого взрослого, да еще и без девочек. Сюжет прозрачен даже без учета его общеизвестности. Мотивация поступков персонажей находится на уровне необъяснимых чувствований. Все действующие лица сплошь типажи без какой-либо дополнительной проработки: здесь есть и всеобщий заводила; и близнецы, договаривающие друг за другом фразы и все делающие вместе; и толстый мальчишка-ботаник с астмой и отвратным зрением, в каждой первой сцене протирающий об одежду свои бинокуляры. Только паренек почему-то не худеет на полузрелых фруктах в отсутствии кондитерской в радиусе нескольких сотен километров, а с помощью его очков разжигают костер — либо он не видит дальше собственного носа и ходит с рассеивающими линзами, с которыми огня не добыть (разве что способом Нельсона Манца, ха-ха!); либо у него дальнозоркость и таки собирающие линзы, вполне пригодные для устроения пожара. Нестыковочка-с. И не единственная. Ребята без особого напряга охотятся на весьма опасных противников, кабанов. И если в возможность перерезать горло перочинным ножом я еще могу поверить, то беспроблемные свежевание туши и приготовление мяса на открытом огне, не говоря уже об отпиливании головы все тем же орудием, выглядит совсем уж недостоверно. Вообще все персонажи своей неестественностью постоянно ассоциируются с образами нарисованных милых детишек из детских книжек середины века. Психологическая точность так же хромает: механизм превращения в нелюдей никак не прописан. Стиль и языковые изыски не обнаружены. Общая метафора и сочащийся отовсюду символизм прямолинейны, дубовы и просто скучны.
Сверх всего этого следует добавить, что сегодня, спустя более полувека с момента выхода книги, хотя феномен, к которому обращается автор, по-прежнему интересен и актуален, уровень реализации и подача таковы, что ловить здесь решительно нечего. Абсолютно беспомощная метафора не способна объяснить, почему, например, почти все служащие резервного полицейского батальона № 101, самые обычные бюргеры средних лет, семейные люди, приняли участие в карательной экспедиции в Польше против местных евреев, хотя были не обязаны это делать. И уж тем более простое отождествление «человек = зверь» совершенно несостоятельно по сравнению с более поздними материалами: экспериментами Милгрэма, стэнфордского тюремного, «Третьей волны» и просто новыми данными этологии и психологии. Так что единственное, почему не совсем жаль времени, потраченного на это произведение — нынешняя культура с ее отсылками на отсылки, указывающими на еще одни отсылки. И это все, что можно здесь найти.