---
Кэтрин М. Валенте «Бессмертный»:
Очень спорное произведение — хотя стоит заранее предупредить, что это была вылазка в очень нехарактерные для меня, поклонника в первую очередь «хардовых» представителей жанра, фэнтезийные и литературные вообще области.
Непосредственно текст принёс просто колоссальное удовольствие — красочный поэтичный язык, шикарные образы, особенно когда дело доходит до описания Царства Жизни, и образы эти очень изысканно в текст вписаны, порой они повторяются, приобретая новые краски и смыслы. И очень понравилось взаимопроникновение миров — случайная встреча с потусторонним превращает девочку в изгоя среди людей, тогда как изменившиеся реалии привычного нам мира оказывают влияние на жизненные устои всевозможной нечисти.
И не могу не отметить прекрасный перевод, который по прочитанным первым главам в оригинале очень чётко выдерживает стиль оригинального текста. А такая замечательная находка, как превращение оружейного беса, что в оригинале vintovnik Nastya в берданку по имени Наганя — просто бесподобно (мимимиметр не то, что сгорел — взорвался к чОртовой бабушке!).
НО. Этот самый изысканный текст совершенно не работает как книга — за всеми этими сплетениями изящных словечек госпожа Валенте начисто упустила из виду такую, казалось бы, мелочь как сюжет. И вот — вместо способной действительно заинтриговать истории в таком нехарактерном, но при этом знакомом антураже — метафора супружеской жизни. Жутчайшие временные периоды, в которые происходят события — первые годы после Гражданской войны и блокадный Ленинград — по сути остаются декорацией, и когда речь идёт о нашей реальности, увы, повествование очень редко будет выходить за двери длинного узкого дома на длинной узкой улице, и ужасы войны, влияя на его обитателей, за вычетом одного жутко эмоционального момента остаются где-то за кадром.
И, наконец, идущая война Царства Жизни и Царства Смерти. Нагнетающая тревогу. Казалось бы, вечная. Война, на которой всегда всё плохо, которая меняет, закаляет и ожесточает, война за каждый крохотный кусочек мира, порой выплёскивающаяся и в мир людей. И есть воинство Царства Жизни, в том числе некое подразделение, от задумки которого у меня натурально отвалилась челюсть. И Царству Смерти тоже уделено внимание, пусть и гораздо меньше, но всё же достаточно. Собственно, единственный вопрос — И ГДЕ? Сцена, в которой начинается новый её виток — есть, ожесточённая и измученная бесконечными сражениями и утратами Марья Моревна — есть. Но увы, ни единого намёка на битву не присутствует вовсе. Эта книга с её повествовательной манерой чудесным образом бы могла включить в себя, скажем, сцену сражения советской и немецкой армий, и в тот же момент, в том же месте столкновение воинств потусторонних Царств, притом подать её столь же завораживающе и поэтично, чуть ли не на катарсический уровень вывести (таланта бы хватило) — но нет. Нам, <неразборчиво>, про вкус поцелуев Кощея и прочую эротику с садомазохистским налётом писать интересно, про войну — нет. Мне же совершенно неинтересно читать о том, кто там в кого врывается и в ком и чем взрывается.
И была попытка описать чувства того, кто столкнулся с двумя мирами — кто разом и человек, и бес, но ни одному миру в полной мере не принадлежит. Но в один момент живущая так Марья Моревна попросту превращается в духовную БИССЕКТРИСУ. Кто меня сейчас не понял — ох, как же я вам завидую. Кто понял — простите, что разбередил старые психологические раны, но не одному же мне мучиться.
В итоге — прочитал книгу, однозначно получил удовольствие, ни капельки не жалею о потраченных деньгах и времени, и в коллекции томик оставлю. Но что меня может заставить к этому произведению хоть когда-то вернуться, я и близко представить не могу. Всем же, кому в плане литературы КАК важнее, чем ЧТО, «Бессмертный» придётся по сердцу куда более.
P.S. К обязательному в данном случае вопросу о клюкве — она в книге всё же присутствует, но в малых количествах, и расшатать сможет только самые тонкие и хлипенькие духовные скрепы — это, скажем, работающий на «фабрике арестов» Иванушка (разумеется, Дурак) или вскользь упомянутый голодомор. Но на том никто не фиксируется. Также в одной исключительно психоделической сцене присутствует ироническое обыгрывание истории и заметных деятелей последних лет царской России и ранних Советского Союза — но ирония это очень добрая, и сцена сама по себе — едва ли не лучшая в книге.
Что до фольклорных образов — выписаны они здорово, но человек, для которого они с детства родные, так бы не написал.
Оценка: 6
https://fantlab.ru/work159730#response349897