Редко так бывает: отличная книга от абсолютно незнакомого автора. Вот с Беннетом мне определенно повезло. Искренне надеюсь, что продолжение напечатают — и оно окажется не хуже первой книги.
И скажите теперь только, что я не люблю фэнтези!
Фридрих Ницше, Чайна Мьевиль и Сальвадор Дали: интриги, скандалы, расследования
Роберт Джексон Беннет. Город Лестниц: Роман. / Robert Jackson Bennett. City of Stairs, 2014. Пер. с англ. Марины Осиповой. — М.: АСТ, 2017. — 560 с. — (Мастера фэнтези). 2500 экз. — ISBN 978-5-17-089272-3.
Фэнтези без богоборчества как Арбат без матрешек: вроде все на месте, а чего-то не хватает. В хорошей, годной фэнтези герои просто обязаны бросить вызов предначертанию, показать кукиш небесам. Роберт Джексон Беннет отрабатывает эту сюжетную схему по полной: богов в его «Городе Лестниц» режут прямо на улице, при большом скоплении народа, пером под ребро. Кажется, весь этот роман вырос из одной фразы Фридриха Ницше — правда, едва ли не самой цитируемой из всего его философского наследия: «Бог мертв: но такова природа людей, что ещё тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. — И мы — мы должны победить ещё и его тень!».
Когда-то (в исторической перспективе совсем недавно, меньше ста лет назад) миром, где разворачивается действие этой книги, безраздельно правили обитатели Континента. Вывозили с далеких островов невосполнимые природные ресурсы, обращали непокорных в рабство, драли с соседей три шкуры, не задумываясь о последствиях. Сверхдержавой Континент сделали боги, которые любили являться к пастве, творить чудеса и лично вершить расправу. Но однажды все изменилось: жители Сайпура, сильнее всего пострадавшего от, простите за выражение, колониального гнета, научились убивать бессмертных. И все перевернулось с ног на голову: боги умерли нехорошей смертью, рабы обрели свободу, инфраструктура, целиком построенная на чудесах, обрушилась с треском и грохотом, а крошечный Сайпур оккупировал огромный дезорганизованный Континент.
Все эти события эпического масштаба, впрочем, произошли задолго до начала действия романа. Со времен оккупации минули десятилетия, но в Мирграде, Городе Лестниц, бывшей столице Континента, по-прежнему неспокойно. Убит профессор Ефрем Панъюй, создатель новой исторической школы Сайпура, без малого гений, ученый, который мечтал изменить отношение соотечественников к завоеванной стране. То ли грубое вторжение чужаков в область сакрального довело до ручки ревнителей старины, то ли дотошный исследователь действительно докопался до чего-то такого, до чего докапываться не стоило: меньше знаешь — крепче спишь. Для расследования инцидента в город прибывает Шара Комайд, лучшая ученица Ефрема, историк, большой знаток полузабытых ритуалов и утраченных магических практик, а по совместительству — опытный агент спецслужб. Ну и наследница одного из самых славных родов Сайпура — этот факт еще сыграет свою роль в повествовании. Ее расследование приведет к глобальным политическим переменам, а сама Шара невольно повторит подвиг далекого предка. Прошлое отбрасывает густую тень на события настоящего, а история двух народов куда сложнее, чем в школьном курсе, одобренном местным Министерством образования...
На страницах этой книги Роберт Беннет по большей части соблюдает конвенции, принятые в фэнтези, но на самом деле с «классикой жанра» «Город Лестниц» соотносится примерно так же, как психоделический «Убик» Филипа Дика — с наивной НФ «золотого века» американской фантастики. Сам автор предпочитает определение «speculative fiction» — в неточном переводе то ли «спекулятивная», то ли «умозрительная литература». Разумеется, критики сравнивают Беннета с «новыми странными», Чайной Мьевилем, Джеффом Вандермеером и тэдэ — для автора, который настолько сам по себе, вне категорий и рубрикаций, что дух захватывает, это неизбежно. «Город Лестниц» удивительная книга: начинается как детективный роман-фэнтези, постепенно набирает силу философской притчи, перерастает в историю о столкновении и взаимопроникновении культур — но при этом не теряет ни детективной интриги, ни эпического размаха. Герои, каждый со своим характером, своим норовом и комплектом скелетов в шкафу, прямо-таки фонтанируют обаянием, а фантасмагорические панорамы Мирграда свели бы с ума Сальвадора Дали. Никакой высокопарности и розовых соплей: сакральное тут обсуждают преимущественно в разговорном стиле, ловко жонглируя в непринужденной беседе сложными абстрактными понятиями — хотя, как показывает автор в эпиграфах, сменить регистр и нагнать пафоса ему раз плюнуть. Наконец, еще одна козырная карта Беннета — самоирония: «Какая продуктивная у нас была встреча! Тайны, интриги, расследования! Историко-культурные реминисценции!»... Короче говоря, здесь есть все то, чего никак не ждешь от писателя, о котором первый раз слышишь. Роберт Джексон Беннет далек от звездного статуса, а «Город Лестниц» не удостоился ни одной из крупных литературных наград — другим романам писателя в этом смысле повезло больше. На русский язык ни одно его произведение до сих пор не переводилось: для российского читателя это настоящая темная лошадка, мистер Икс, tabula rasa. А вот гляди-ка: с первого залпа — в яблочко! Какие только чудеса ни случаются в подлунном мире...
Неизвестно правда, насколько этой меткостью автор обязан двум отечественным писательницам, переводчику Марине Осиповой (более известной под псевдонимом Ксения Медведевич) и редактору Наталии Осояну. Но этот вопрос мы оставим любителям конспирологических штудий и полиглотам со стажем.
Кого только не заносит на Петербургскую фантастическую ассамблею! Например, как-то среди гостей внезапно, без объявления войны, нарисовался итальянский фантаст Франческо Версо. На русский его пока почти не переводили (хотя пару романов о России он написал), зато активно публикуют на английском. Ну а на родине, говорят, он вообще "звезда НФ №1". Мы наконец расшифровали интервью, продравшись через косяки переводчика, и сегодня опубликовали на сайте Петербургской книжной ярмарки ДК им. Крупской.
За помощь в подготовке материала отдельное спасибо Kons`у и Евгении Руссиян!
Франческо Версо: "Я вырос в эпоху киберпанка..."
— В свои книгах вы много пишете о постчеловечестве, о генетически измененных людях будущего. Как вам кажется, нужна ли нам антропологическая эволюция, и если нужна, то зачем, какие проблемы она поможет решить?
Франческо Версо: Мы, люди, очень своеобразный вид. Мы единственные создания на земле, не адаптированные к своей среде обитания. Мы преобразуем ее под себя с помощью созданных нами же инструментов — и одновременно меняемся сами. Мы связаны с технологиями, прикреплены к этим искусственным продолжениям себя. На определенном отрезке истории эти технологии могут стать разумными, живыми. Закономерный результат игры в бога: разница между человеком и искусственным интеллектом, созданным нашими руками, сотрется, исчезнет. В греческой мифологии есть миф о корабле Тесея: после возвращения героя с Крита в Афины корабль постепенно ветшал и разрушался, но каждый афиняне постоянно латали прорехи, меняли доски и снасти. В какой-то момент, когда все части корабля были заменены на новые, возник вопрос: это тот же самый корабль или новый? Тут есть прямая аналогия: мы используем очки, слуховые аппараты, множество устройств и гаджетов, которые облегчают нам жизнь. Если вы потеряете ногу, но сохраните вторую, вы останетесь собой. Если вы потеряете руку, вы тоже остаетесь собой. Какую же часть тела вы должны потерять, чтобы утратить свою идентичность? Когда человек перестанет быть человеком? Я не знаю, нужны ли эти изобретения и вся постчеловечность. Мы считаем, что технологии помогают нам, но, конечно же, иногда мы ошибаемся. Технологии призваны улучшить нашу жизнь, но не всегда улучшают. Тем не менее, с этим ничего не поделаешь: это просто данность, так уж устроен вид хомо сапиенс.
— Итальянская литературная традиция — древнейшая на европейском континенте. Как современные итальянские авторы, в первую очередь фантасты, используют эту традицию и используют ли ее вообще?
Франческо Версо: Зависит от конкретного автора, от его образования, от того, какие науки он изучал и о чем пишет. В Италии есть профессиональные инженеры, пишущие НФ — и есть прозаики, абсолютно чуждые науке. История фантастики в нашей стране насчитывает много десятилетий, случалось всякое. Первые фантастические произведения в Италии, конечно, были связаны с религией. «Божественная комедия» — в каком-то роде фантастическое путешествие, сочинения классиков Итало Кальвино и Бокаччо — тоже. Но настоящее рождение НФ связано, как и в случае с американскими бульварными журналами, с возникшим в пятидесятых годах прошлого века издательством «Mondadori» и с премией «Urania», которые до сих пор объединяют наших фантастов. Мы пытаемся очень осторожно использовать в своих произведениях темы, связанные с искусством, историей и культурой. Например, есть один автор юмористической прозы, Массимо Монгай, который создал так называемую «фуд-НФ», то есть научную фантастику, связанную с едой — роман о поваре на космическом корабле. Есть мы будем всегда, и в будущем в том числе. И это тоже часть традиционной итальянской культуры.
— Та итальянская «нереалистическая проза», которая известна за пределами страны — книги Дино Буццати, Итало Кальвино, Умберто Эко — в основном литература сложных жанров: сюрреализм, гротеск, социальная сатира. Не является ли обращение к жанровым канонам англо-американской фантастики для итальянцев некоей деградацией, шагом назад?
Франческо Версо: Когда я говорил о бульварных журналах, я имел в виду тексты, доступные массовому читателю. Произведения Умберто Эко написаны не для всех. Да, многие покупают его книги, но это еще не значит, что их когда-нибудь прочтут. Я не утверждаю, что бульварные американские журналы по определению дурны, а Эко — хорош. Я говорю о том, что литература это как музыка: есть джаз, есть рок, поп, рэп. Все могут найти себе что-то по вкусу.
Думаю, каждый автор выбирает, для какой аудитории он пишет. Если я планирую опубликовать более «твердую» НФ или более политизированную, я должен понимать, что могу потерять какую-то часть аудитории. Мои книги более мягкие, с уклоном в психологию. Хотя, конечно, рядовой читатель предпочтет скорее космическую оперу — с хорошими и плохими парнями, космическими схватками и жукоглазыми пришельцами.
Гештальт закрыт, вторая часть "Сказок сироты" отрецензирована для "Питерbook`а" вслед за первой. Хочу еще! В смысле, еще Валенте. Это-то роман вполне себе закончен и продолжений не требует.
Писать о втором томе дилогии всегда сложнее, чем о первом. Главное уже сказано, акценты расставлены, курс задан — о чем тут еще говорить? В этом смысле Кэтрин Валенте идеальный автор. В критический момент она всегда готова бросить рецензенту спасательный круг: подводные течения в ее дилогии «Сказки сироты» настолько прихотливы а сюжет причудлив, что рассуждать об этом тексте можно если не бесконечно, то очень и очень долго — с неизменным удовольствием и избегая самоповторов.
Собственно, «В ночном саду» и «Города монет и пряностей» — один большой сюжетно законченный роман, аккуратно разбитый на две равные по объему части. Логичнее было бы выпустить «Сказки сироты» здоровенным омнибусом в полторы тысячи страниц — но такую книгу в метро не почитаешь, да и на полку она встанет с трудом, так что мотивы издателей вполне понятны. Во втором томе загадочная девочка-сирота из сада, окружающего дворец безымянного Султана, продолжает рассказывать наследнику престола истории — жуткие, волшебные, запутанные, порою больные, почти безумные, — а тот по-прежнему внимает ей с открытым ртом, стараясь не упустить ни слова. Но в определенный момент слушатель и рассказчик меняются местами — и вот уже мальчик, путаясь и запинаясь, хриплым голосом читает сказки, чудесным образом записанные на лице маленькой Шахрезады. Все стремительнее меняются декорации, пляшут на стенах разноцветные тени, нить рассказа уводит слушателей по лунной тропинке дальше и дальше, вглубь сказочного лабиринта. В этой истории нет ничего невозможного: здесь родители собирают детей из часовых механизмов и чайных листьев, джины штурмуют живую городскую стену, ежи добывают в горных шахтах золото и самоцветные камни, а узоры на спинах ящериц складываются в стихи и рецепты, формулы и чертежи. Запутанные тропинки повествования приводят героев то в город-призрак из мусора, форму которому придает неутихающий ветер, то на Острова Мертвых, то в земли, где с неба вместо дождя падают осколки стекла.
Тут расплачиваются монетами из детских костей, принимают роды у мертвой богини-Звезды и ведут беседы с воплощенным Голодом, чье тело состоит из зубов, звериных и человеческих, бритвенно-острых и стертых до основания, гигантских и совсем крошечных. Золотая рыбка превращается в девушку, а девушка — в дракона, дети Луны торгуются с водяными-каппами, Жар-Птица танцует на театральных подмостках. Некоторые из персонажей появляются только один раз, другие кочуют из главы в главу — но рано или поздно каждому из них предстоит выступить в роли рассказчика, поделиться сокровенными тайнами, страхами и мечтами, добавить деталей, расширить границы повествования. А то и повернуть на сто восемьдесят градусов все течение истории, как в сказке о двух принцессах: у одной каждое слово превращается в жабу, у другой — в жемчужину, но которая из них злая, а которая добрая, определить по этому признаку невозможно.
В романе полно таких парадоксов, традиционных сказочных архетипов, вывернутых на изнанку и помещенных в непривычный контекст. Если вам кажется, что вы узнали героя и примерно представляете, какая судьба его ждет, не спешите с выводами: «Морфология волшебной сказки» Владимира Проппа тут плохой помощник. Кэтрин Валенте в точности следует совету мастера-каллиграфа из «Городов монет и пряностей»: «Правильной девочке полагается прочитать столько книг, сколько в этом городе кирпичей, а потом она должна написать новые книги, сделанные из старых, как этот город сделан из камней». Стоит подчеркнуть, что в основу романа Валенте положены не только «Арабские ночи» или сказки братьев Гримм, но и куда более экзотические сочинения. В списке благодарностей в конце второго тома автор поминает добрым словом, например, Александра Николаевича Афанасьева, знаменитого русского фольклориста девятнадцатого века и великого собирателя восточнославянских сказок.
При этом на протяжении полутора тысяч страниц Валенте ни на секунду не забывает о главном опоясывающем сюжете, о девочке и мальчике в саду Султана — и постепенно стягивает все линии в одну точку. Когда мы рассказываем историю, даже самую безумную, волшебную, оторванную от реальности, мы так или иначе говорим о себе, определяем границы своей личности, раскрываем внутреннюю суть. Герои «Сказок сироты» не исключение: к чему бы ни вела маленькая рассказчица, как глубоко бы ни погружалась в странные фантазии, в конечном счете она рассказывает нам свою собственную историю. Читателю остается сделать один шаг и предположить, что для Кэтрин Валенте этот роман тоже в какой-то степени автобиографичен. Но в какой именно?.. Хороший вопрос для будущих исследователей жизни и творчества писательницы.
Плюс там разные интересные люди реплики из зала подают. Например, Сергей Шикарев.
КРУГЛЫЙ СТОЛ «РОССИЙСКАЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА» В «АРХЭ» (фрагмент)
Реплика из зала — 1: Меня зовут Сергей, я критик, фантастиковед. У меня вопрос по конкретной книге, где, на мой взгляд, та тема, которую мы сейчас обсуждаем, – современная российская научная фантастика – отразилась как некоторая квинтэссенция. Я говорю о романе «Роза и червь» и вопрос адресую Кириллу и Роману, наверное, они этот роман читали.
Почему я считаю этот роман показателем того состояния, в котором находится современная научная фантастика? Этот роман был тепло и радостно встречен читательской аудиторией. Свою первоначальную известность он заработал еще в «самиздате», потом вышел в бумажном варианте. Но при этом этот роман, по сути, фантастикой не является, это такая космоопера с принцем, принцессой и командором и их интригами.
Второй момент: действие этой книги было отнесено в будущее, и это будущее отсылает нас к лучшим образцам англо-американской и англо-саксонской фантастики, где идет активное освоение Солнечной системы, обживают астероиды. Эта модель нам знакома и новой не является. А вот что отражает «отечественный» вклад – это то, что при этом в таком продвинутом «сеттинге» вплетены абсолютно феодальные социальные отношения. Когда есть какие-то ханы на Земле, которая оказалась отброшена назад в своем развитии после атаки инопланетян, но при этом и в самом космосе, где такого влияния не было, тоже действую отважные командоры, которые отправляют своих красивых дочерей на важные задания.
Е. Клещенко: А ваш вопрос?
Сергей: Да, у меня вопрос смешан с репликой. И этот роман получился не научной фантастикой, хотя именно как научную фантастику его в свое время выдвигали на «Щит», в том числе и Антон. Во-вторых, он получился довольно двусмысленным. И при внешней демонстрации достаточно продвинутого будущего он несет в себе совершенно архаичную социальную структуру. Что, на мой взгляд, как раз отражает положение, в котором находится современная отечественная научная фантастика. Хотелось бы услышать ваше мнение по этому вопросу. Да, Кирилл, ваше – обязательно. Спасибо.
К. Еськов: Я из романа «Роза и червь» прочел первые 25 страниц, закрыл и убрал. С моей точки зрения, это читать нельзя.
А. Первушин: Я рекомендовал этот роман к прочтению, на первой странице даже стоит моя рекомендация, так я и отвечу. Во-первых, я не согласен с Сергеем, что это не совсем научная фантастика, космоопера.
На мой взгляд, научная фантастика выражается в двух вещах, которые, если присутствуют, то уже можно говорить, что это – научная фантастика. Это познаваемый материалистический мир – а там он, безусловно, познаваемый и материалистический — и наличие научного поиска – научный поиск там есть, это попытка расшифровать сигналы, которые идут с Эдны, попытка понять замысел инопланетян, пока с ними так или иначе контактировать приходится. Это такой «научный поиск в чистом виде», я бы сказал.
То, что цивилизация в романе отброшена в Средневековье – там это объяснено, она была разрушена и поэтому приобрела такие архаичные формы. По инопланетянам – да, тут можно сказать, что автор недоработал, ему не нужно было раскрывать то, как там было всё устроено у инопланетян.
В свое время Лем даже не показал инопланетян в романе, хотя весь роман был построен на поиске этих инопланетян. Их не было в кадре, мы так и не узнали, как они выглядят. В «Розе» надо было сделать то же самое, упростить. Но в целом роман вызвал противоположные отзывы. Кстати, это хорошо – когда есть те, кто хвалят, и те, кто ругают, этот разброс означает, что роман состоялся, вещь получилась. Ее еще будут обсуждать, а что еще нужно от литературы? Чтобы ее прочли и чтобы ее обсуждали.
Е. Клещенко: То, что «Роза и червь» имела такой успех, несмотря на большие и малые минусы, говорит нам о том, что некий потенциал у научной фантастики есть. Хочет ли еще кто-то про «Розу и червь» высказаться?
Б. Штерн: Я прочел его до трети, просто времени больше не было. Мне кое-что понравилось. Видно, что автор обладает более-менее бэкграундом. Хотя способ, которым инопланетяне уничтожили Землю, у меня вызвал ярость, потому что напоминает один сильно идиотский проект, реально существующий.
М. Борисов: Дело в том, что Елена Клещенко опубликовала у нас в «Троицком варианте» год назад список литературы, которая претендует на звание новой научной фантастики, и мы ознакомились с ним, именно поэтому Борис Штерн читал «Розу». Я тоже роман одолел на треть.
Литературная основа там довольно слабая, но вообще-то интересно и свежо. Может быть, я дочитаю. В принципе, над этим надо подумать, это всё же какое-то явление. Не всегда литература – это то единственное, из-за чего вещи читают. Иногда… Кстати, Горькавый тоже входил в список.
Двенадцать лет подряд Книжная ярмарка ДК им. Крупской в феврале объявляла о начале приема рецензий и статей на конкурс "Фанткритик". 2017 год — тринадцатый в жизни этой премии — привнесет в регламент некоторые новшества. Во-первых, сроки проведения конкурса будут сдвинуты: прием работ начнется в апреле, а окончание конкурса и подведение итогов Оргкомитет приурочит к проведению Петербургской фантастической ассамблеи, которая проходит в августе. Заключительное мероприятие конкурса, напоминающее скорее работу семинара по "критике критики", станет частью программы Ассамблеи, в которой принимают участие любители фантастики из разных городов России, Ближнего и Дальнего зарубежья.
Напомним, что главной целью "Фанткритика", по-прежнему остающегося единственным в России конкурсом рецензий и критических статей на книги в жанре фантастики, является улучшение качества критики и рецензирования фантастической литературы. Основным событием "Фанткритика" остается разбор рецензий, который проводится известными писателями, критиками, журналистами, вошедшими в жюри. Интриги в это мероприятие добавляет то, что никто из членов жюри до последнего момента не представляет, кому принадлежит критикуемый текст. Таким образом, высказывания членов жюри являются максимально объективными и беспристрастными.
Конвент "Петербургская фантастическая ассамблея" впервые прошел в 2011 году. С тех пор этот фестиваль стал ежегодным. Основное его отличие от других конвентов фэндома — крайне насыщенная рабочая программа, включающая множество семинаров, круглых столов, дискуссий, лекций, рассчитанных как на начинающих писателей, так и на любителей фантастики в целом.
облако тэгов
