от меня в нем отзывы на романы "Законы прикладной эвтаназии" Тима Скоренко (сто лет собиралась написать этот отзыв, наконец, собралась) — весьма неплохая НФ, затрагивающая очень сложные морально-этические вопросы, и "Обезьяна с гранатой" Анатолия Дроздова (книга еще не вышла) — довольно милая сказка в НФ антураже.
Кроме того на последних страницах размещен мой рассказ "Учитель", писанный когда-то для сборника постапокалиптической военной фантастики, но забракованный составителем :)
А главное: обложку к этому номеру рисовал мой брат :)
И почему мой "Вирус" — антиутопия? Читаю требования к текстам. Подходит по всем практически параметрам: и мирное развитие, и гуманность, и экологичность, и биотехнологии.... только антиутопия :)
Не знаю, что за добрый человек начал ее составлять, но спасибо ему, наконец у меня есть моя библио под рукой, пусть даже не завершенная. Это удобно.
*Как всегда читательские оценки поражают. "Нам не дано предугадать" и далее по тексту. Кто-то не поленился, нашел и оценил мой стишок. Детский-предетский. Но зато аж на восьмерку. Это ужасно мило и очень трогает. Был момент, когда я думала грохнуть половину своих стихов на СИ, поскольку в моих глазах ценности они не имеют никакой. Передумала после смешной истории с Домом 2: когда одна из участниц этого дебильного шоу присвоила мой поэтический опус, опубликовав его в бложике без указания авторства, но с припиской-мол, вот такие мысли на ночь глядя, и в комментах у нее нарисовалась какая-то непередаваемая толпа девиц, возмущенных плагиатом. Это тоже было невероятно мило, и я решила чо уж, пусть будут и такие, смешные, глупые и детские стихи, раз и у них есть свои поклонники
В творчестве любого крупного писателя рано или поздно наступает момент, когда от вопросов жизни он переходит к вопросам смерти. И если на заре своего творчества братья Стругацкие писали о возможностях человека, об опасностях, которые подстерегают его на пути покорения природы и космоса, размышляли о вероятных путях развития социума, задумывались о возможности сознательного конструирования идеального общества, наконец, ставили человечество перед лицом непознанного и пытались предугадать, какие вызовы могут возникнуть при столкновении с неведомым, то в последней своей книге, написанной уже соло, Борис Стругацкий обращается к совсем другим проблемам. Герои повести «Бессильные мира сего» противостоят не враждебной среде, не социуму и не высшим силам, могущественным, но все же разумным, а собственной немощи, телесной и духовной, и роковой силе слепого случая. Все мы люди, каждый уязвим, любой может ошибиться, никто не в силах предусмотреть нелепого стечения обстоятельств. Слабость, ошибка и случай правят миром. Люди, казалось бы, способные изменить что-то в привычном течении вещей, не только не могут, но и не хотят вмешиваться.
«Самое страшное в мире — это быть успокоенным», — писал в 1939 году поэт Михаил Кульчицкий. Герои, предстающие перед нами на страницах повести, вполне спокойны. Они удовлетворены, довольны своей жизнью и своим даром. Это выводит из себя их учителя, сен-сея, вовсе не желавшего подобного результата своих трудов. Для каждого из героев повести сен-сей открыл однажды дверь к главному таланту, к тому, что поднимает над толпой, дает то самое удовлетворение, довольство собственной жизнью. Однако открыть дверь вовсе не означает дать цель и указать направление. Никто из воспитанников не зарывает своего таланта в землю. Напротив, каждый использует его в меру собственного разумения, а порой даже на благо общества, в тех рамках, в которых общество это приемлет. Например, борется с насекомыми и грызунами в жилых домах и складских помещениях. Может быть, они не достаточно любят свой дар. Не горят им. Ведь открытые учителем двери — не сознательный выбор воспитанников, еще детей, а лишь толчок на самую легкую, самую многообещающую дорогу. Но кто сказал, что легкие дороги — лучшие? Возможны правы родители того мальчика, который «не расстается со скрипочкой». Но учитель выступает с позиции «взрослого», с позиции «рацио», он убежден, что знает как лучше. И, загнанный в ловушку обстоятельств, поддавшись слабости — любви к безнадежно-больной, умирающей женщине, жестко ограниченный во времени, сен-сей допускает чудовищную ошибку. Своими руками он разрушает то, к чему так страстно стремится: сделать из своих воспитанников людей, достойных уважения. Не случайно в финале книги, на последних ее страницах вновь, отчаянным монологом поднимается тема, прошедшая сквозь все творчество Стругацких, ставшая одним из его лейтмотивов. Тема Воспитания Человека. Дважды звучат одни и те же строки: «Что-то загадочное и даже сакральное, может быть, должно произойти с этим миром, чтобы Человек Воспитанный стал этому миру нужен». Безумная попытка сен-сея вывести своих воспитанников из состояния душевного равновесия, состояния удовлетворенности жизнью, растормошить их, заставив измениться, приводит в тупик. Силовое давление на Вадима дает результат. Загнанный в угол, он все-таки совершает то, что от него требуется, но даже обретенная возможность «повернуть трубу большого диаметра» не в силах ничего изменить. Сверхсила не делает еще сверхчеловеком, если мышление остается на прежнем, обывательском уровне, а человек Воспитанный не рождается под страхом боли. Стал ли Вадим тем, кого можно бы было уважать, только лишь потому, что дар его получил новое развитие? Можно ли уважать этого слабого человека, испугавшегося физической расправы, не поверившего в помощь товарищей, не сумевшего осознать всей значимости того, что произошло с ним, лишь испытавшего невероятное облегчение и беспричинную гордость? Конечно же, нет. Можно лишь пожалеть. Равно как и пожалеть сен-сея, точно так же не сумевшего ни осознать собственные ошибки, ни преодолеть слабости.
облако тэгов
