«Река виляет и изгибается навстречу городу, который внезапно возникает передо мной, тяжело врезаясь в пейзаж. Свет его огней растекается по каменистым холмам окрестностей, как кровоподтек от удара. Его отвратительные башни горят во тьме. Он давит. Я вынужден слепо преклониться перед этим гигантским наростом, образовавшимся в излучине двух рек. Огромная клоака, смрад, гул…»
Что это? Лондон, Пекин, или, возможно, какой-то промышленный городок в сердце России? Нет. Это Нью-Кробюзон. Добро пожаловать, хотя правильнее будет сказать – входите на свой страх и риск.
Приведенный выше отрывок – из пролога. Уже в нем, с первых же страниц «Вокзала…», Мьевиль начинает рисовать мрачные пасторали Нью-Кробюзона, трущобно-технологичного мегаполиса в околостимпанковском мире под названием Бас-Лаг. Автор сразу дает понять, что этот город – не просто арена сюжетных событий. Нет, в течение всего романа мы всестороннее познаем мрачную сущность таинственного и опасного Нью-Кробюзона. Автор беспощадно свел воедино все зловещие черты и типичные пороки разросшегося города. Бюрократия, коррупция, произвол милиции, нищета, разгул разномастного криминала, от всеохватного спрута организованной преступности до жестоких маньяков-убийц. Плюс вопиющий промышленно-буржуазный беспредел, со всеми вытекающими последствиями: плохой экологией и эксплуатацией рабочего класса. Примерно как у нас в XIX веке.
Чувствуется, Мьевиль знает, о чем пишет – он отлично разбирается в темной стороне городов, и каждый нюанс у него усугубляет общее угнетающее воздействие. А для наибольшей выпуклости Чайна еще и активно пользуется фантастическими элементами. Так, в его мире существует «переделка», позволяющая успешно вживить в человеческое тело различные инородные элементы, от звериных конечностей до стальных пластин. В результате на сцену выходят люди, переделанные для конкретных задач – тяжелой работы, войны, проституции. Опять-таки, скрытая аллюзия на земные реалии, а именно на притеснения социальных низов, вылепливаемых властями черт-знает-во-что.
Невооруженным взглядом заметна приверженность автора левым политическим взглядам, гипотетически роман мог бы быть издан у нас в советские ортодоксальные времена, за идеологическую составляющую. Хотя вряд ли бы цензура дала бы добро многообразной жуткой небывальщине, которой до краев наполнен «Вокзал…».
Кстати о небывальщине. Хотелось бы привести любопытную цитату из интервью Мьевиля: «…Я всего лишь хотел сеттинг, который я мог бы использовать как вместилище всякой всячины, в которое мог бы бросить все, что мной придумано... «Нью-Кробюзон» не был спланирован, он сгустился из беспорядка в моей голове». И действительно, роман чрезвычайно насыщен всевозможными идеями. Сумрачный, безнадежно больной город в фэнтэзийной окантовке – это только одна из них, пусть и основополагающая. Из беспорядка в авторской голове смешалась удивительная субстанция, в которой нашлось место магии, науке и квазинауке, технике, эзотерике… этцетра, этцетра, этцетра. В общем, есть на что посмотреть.
Еще Мьевиль вывел в книге несколько невиданных рас, с пылу с жару из воспаленного воображения. Тут и люди-кактусы, и люди-птицы, и жукоглавы. Обращают на себя внимание водяные, позаимствованные из русского фольклора. Полным-полно всяко-разных ненормальных гибридов, в том числе уже упомянутых «переделанных». Человек с крабьей клешней вместо руки – это еще самый безобидный пример. Видимо, Чайна неравнодушен к вивисекции, настолько обширно разрабатывается данная тема. Чистый остров доктора Моро. Но, как ни странно, все это безумие не кажется смешным. Уверяю, при чтении «Вокзала…» содрогнется даже видавший виды поклонник хоррора.
От начала и почти до конца автор бесперебойно плодит новые сущности, не давая угаснуть алчному огню читательского интереса. Искусственный разум, параллельные измерения, магическая радиация; экстрасенсы, гигантские пауки, демоны… не всё описывается в подробностях, но и пары фраз Мьевилю достаточно, чтобы разжечь любопытство. Он взывает к воображению, к старым детским вопросам вроде «А что было бы, если бы у человека вместо руки был пистолет?» или «Кто победит: гигантский паук или робот?». Раньше ответы можно было найти лишь в своих фантазиях, теперь же можно обратиться к услужливому фантазиону Чайны. Он словно фокусник, достающий из своей шляпы все новых и новых кроликов. И очевидно, что запаса этих «кроликов» ему хватит еще на много книг вперед.
Однако Мьевиль не только выдумщик, но еще и умелый стилизатор. В чужих руках весь богатый паноптикум фантазий мог бы зачахнуть, у Чайны же он расцветает, будучи облеченным в изысканные словоформы. Нестандартные идеи и подаются нестандартно, не в банальных формулировках, а в избыточно-подробных, изощренных, пространных и оригинальных словоизлияниях. Автор крайне изобретателен в описании грязи и болезней большого города; его неиссякаемый словарный запас кишит свежими метафорами, позволяющими найти наименование даже для еле заметных токов в окружающем пространстве, вырисовать мельчайшие оттенки черного на босхическом полотне. На каждой странице — пыль, гул, слякоть, ветхость, вонь, гниль... Мьевиль беспрестанно сгущает краски, методично создавая атмосферу старого города, где каждый сантиметр пропитан пороками, равнодушием и дряхлостью. С непривычки можно просто захлебнуться в этом вязком зловещем вареве; да и иногда Чайна чрезмерно увлекается подобным эстетством. И все же его блестящий стиль и слог заслуживает только высшей оценки.
Я еще ни слова не сказал о сюжете и героях «Вокзала…». И неспроста, ведь эти элементы Мьевиль не ставит во главу угла. От персонажей не стоит ждать глубин психологии, им не слишком-то сопереживаешь. Это переменные, это жалкие рабы Обезличенного Города, тяжко нависающего над всем. Впрочем, картонных образов в романе тоже не встретишь. У каждого – своя убедительная мотивация, под все действия подведена логическая подоснова. И сюжет, следовательно, выглядит вполне стройно, без роялей в кустах и прочих глупостей. За развитием весьма увлекательной истории следишь с интересом, напряжение к финалу возрастает, злоключения основных героев все-таки вызывают сочувствие.
Автор безжалостен к своим подопечным, он словно отстраненно наблюдает за возней жуков в стеклянной банке, с холодным любопытством гадая, кто победит. Лишь к финалу в тоне Чайны появляются грустные нотки с примесью безнадежности. Вообще, развязка оставляет тягостно-меланхоличное послевкусие, совершенно особенное, не похожее ни на какие другие литературные переживания. «Я думаю, что лучшая фэнтэзи говорит о неприятии утешения», — сказал Мьевиль в одном из интервью. И действительно, утешения в «Вокзале потерянных снов» не найти. Скорее уж он способен вогнать в легкий депресняк.
Следует отметить, что роман открывает «Нью-Кробюзонский» цикл, но при этом не обрывается на полуслове, зазывая читателей на покупку продолжения, нет, это абсолютно цельное и законченное произведение.
***
Подведем итоги. Итак:
«ВПС» стоит читать, если:
Вы хотите убедиться, что в фэнтэзи можно избежать штампов, и прочитать что-то по-настоящему оригинальное
Вы хотите узнать, что значит по-настоящему богатое воображение, и увидеть, как в одной книге мастерски совмещаются магия, наука, техника и эзотерика
Вы хотите побывать в одном из самых колоритных фэнтэзийных городов – Нью-Кробюзоне
Вы любите разнообразных монстров и чудищ, необычные расы и т.д.
Вы разделяете левые политические убеждения Мьевиля
Сборник «Дым и зеркала» напоминает старый бабушкин сундук, найденный где-то на пыльном чердаке. Ты открываешь его, не зная, чего можно ждать, и одну за другой достаешь различные занимательные вещицы; долго изучаешь каждую, вертишь так и эдак, впитывая ее неповторимый дух и пытаясь догадаться о назначении, смысле, истории. Многие оказываются просто милыми незатейливыми безделушками, но среди них вдруг обнаруживаются и подлинные бриллианты, лучащиеся ярким, радостным светом. Так и с рассказами Геймана.
Самая заметная черта, объединяющая все произведения сборника — насыщенная атмосферность. Малозначительные на первый взгляд детали, словесные обороты, метафоры создают определенное настроение. Своя тихая мелодия звучит в каждом рассказе и стихотворении, и ее созвучие с сердцем читателя играет для восприятия решающую роль. «Рыцарство» пронизано лирично-размеренным духом, «Троллев мост» — более грустно-задумчивым, в «В поисках девушки» преобладает иронично-ностальгический настрой. «Одна жизнь под соусом из раннего Муркока» — это вообще чистая, почти эфемерная эссенция детства. Впрочем, некоторые вещи — «Перемены», «Каков ты на вкус?» на этом фоне выглядят несколько бездушно, зато берут другим — интересными идеями.
По части идей-то Гейман мастер, без сомнений. Он берет их из самых неожиданных источников и круто замешивает в блендере своего воображения. Тут вам и Ктулху, и Спасатели Малибу, и Святой Грааль, и сказка о Белоснежке. Есть даже микро-рассказ, раскрученный из размышлений о маленькой сувенирной фигурке уборщика («Сметающий сны»). Плюс автор изобретателен в поиске наилучшей формы — «Младенчики» изложены шокирующе спокойным тоном, «Как мы ездили смотреть на край света» — от лица 11-летней девочки. Часть задумок обрамлена необычным стихотворным слогом.
Несмотря на смешенье тем, многие вещи смотрятся на удивление гармонично. Скажем, «Пруд с декоративными рыбками». Там вперемешку с сатирическими изобличениями голливудских нравов собраны грустные заметки о бешеном темпе мегаполисной жизни. А читается цельно, ни один шов не проглядывает.
Если продолжать аналогии с предметами старины, то рассказы сборника схожи и с резными шкатулками — при внешней простоте они очень часто оказываются с двойным дном. Скрытый в предисловии «Свадебный подарок» повествует о счастливой жизни семейной пары. Казалось бы, скучно, но стоит слегка поразмыслить над содержанием, и вдруг осознаешь весь вложенный автором смысловой заряд: о браке, о случайностях, о жизни и смерти… Или «Мышь», на поверхности которой — малозначительный эпизод, а глубоко внутри — психологический портрет современного псевдогуманиста.
Чуть более трети «Дыма и зеркал» составляют стихотворения и мини-зарисовки вроде анекдота о Санта-Клаусе под названием «Старый Николас». Все это в основном не впечатляет. Стихотворения — это особый мир, и читать их, конечно, лучше в оригинале. Перевод не то чтобы плох, но он просто передает смысл, слабо сохраняя ритм и рифму (хотя еще вопрос — было ли то и другое изначально?). Да и, возможно, Гейман не столь талантливый поэт, несмотря на умение изложить мысли в экзотическом виде сестины или ронделя. Тем не менее, явно удалась жутковатая «Королева мечей», также мне понравились стильные экзерсисы о морской стихии и царстве песка — «…И моря перемены» и «Ветер пустыни».
В прозе откровенных провалов нет, есть проходные вещи, несовершенные в плане формы или содержания. «Дочь сов», «Не спрашивайте Джека», «Каков ты на вкус?» — тускловаты по сравнению с соседями по сборнику. Но таких бедных родственников меньше, чем по-настоящему хороших историй.
Самая душевная, искренняя и пробирающая вещь — это, пожалуй, «Троллев мост». Вплотную к нему примыкают «Рыцарство», «Свадебный подарок», «Пруд с декоративными рыбками», «Одна жизнь под соусом из раннего Муркока». Эти прекрасные рассказы близки друг к другу по уютно-лиричной атмосфере. Отдельно стоит едкий и точный «Мы можем дать скидку на опт». Крайне любопытное исследование проведено в «Переменах», а «Мистерии убийства» изящно оригинальны. Приятное дополнение к произведениям — подробные авторские комментарии, Гейман словно бы проводит экскурсию по таинственному дымчато-зеркальному миру. И на эту экскурсию стоит сходить.
Правда. Что это? Казалось бы, ответ прост… но есть различные нюансы. Например, ложь во спасение. Может быть, она правдивее реальной горькой правды? Да и вообще, можно оставаться в рамках формальной правды, и при этом все так исказить, что от истинного факта мало что останется. Этим приемом быстро овладевает любой журналист, в стремлении преподнести событие под наиболее острым соусом. А читатели ни о чем не подозревают, ведь газета не может лгать, и кто-то же должен все тщательно проверить на подлинность!
До некоторых пор Анк-Морпорк не подозревал о силе печатного слова. К нему относились с некоторым пренебрежением, даже правописанием никто себя особо не утруждал. Но вот однажды на улицах города появляются странные листки под названием «Анк-Морпоркская Правда». Пара интригующих заголовков, заметка о Презабавных Овощах, и вот уже все порядочные граждане каждый день читают за завтраком листок с последними новостями. А всё благодаря Вильяму де Словву, наконец нашедшему свое призвание. Вскоре от одного вида его блокнота влиятельные лица Анк-Морпорка приходят в ужас. Тем временем в городе назревает серьезная политическая заварушка, вокруг патриция Витинари плетутся интриги… кто же раскроет козни: стража Ваймса, «Правда» де Словва, или говорящий пес Гаспод?
Пратчетт, как и всегда в своих книгах, вывел в «Правде» целый пучок параллельных сюжетных линий. Впрочем, вопреки геометрии, они постоянно пересекаются, а в определенный момент сходятся в одну жирную прямую. Здесь основная история становления газеты, семейные дела де Словвов, разызбрание патриция, похождения парочки бандитов. Читается влет, очень приятно насладиться неповторимым пратчеттовским стилем после долгого перерыва. При этом непосредственно детективная составляющая не очень важна, в первую очередь получаешь удовольствие от юмористично-размышленческой атмосферы романа.
Как и в «Движущихся картинках» или «Роковой музыке» Пратчетт использует Анк-Морпорк как своеобразный полигон, призму, сквозь которую можно исследовать какой-либо феномен нашей земной реальности. Кино, рок-музыка, а теперь СМИ и их особенности. Очень хорошо показано, как идея новостного листка все больше овладевает умами людей. Не зря несколько раз упоминается образ отпечатного станка как ненасытной прожорливой машины, каждый день требующей новой «еды» — свежих новостей. И журналисты покорно ищут их. Хотя с этим особых проблем нет, ведь «всё, что написано в газете, становится новостью». Кстати, в книге вообще много интересных мыслей о самом понятии «новость». Настоящая новость должна быть «старостью», в том смысле, что она должна подтверждать то, что читатель и так знает. Где-то в Клатче женщина родила кобру? Ага, мы так и знали, что эти клатчцы ненормальные! И кому какое дело, даже если эта новость – плод воображения Себя-Режу-Без-Ножа Достабля. До реальной правды дела никому нет. Витинари невиновен, говорите? Да ладно, это все политическая чепуха, какая вообще разница?
Впрочем, сами репортеры тоже не лыком шиты. При помощи грамотно построенных фраз и небольших недоговорок они превратят во вселенскую катастрофу и перевернувшуюся телегу с пивом. А что делать, ведь пока правда надевает башмаки, ложь успевает весь мир обежать (эта поговорка – один из главных повторяющихся месседжов романа).
Главная роль в «Правде» отдана новому лицу – Вильяму де Словву. Он разругался с отцом-богатым лордом и не мог найти свое предназначение до появления отпечатного станка. В издании листка де Словву помогают гномы, исправившийся вампир Отто Шрик и весьма правильная девушка Сахарисса Резник. Самое любопытное здесь – метаморфоза Вильяма и Сахариссы из обычных людей в прожженных журналюг, появление у них чисто репортерской жилки. Едва случается какое-либо событие, Вильям достает блокнот и спешит проинтервьюировать всех подряд, а Сахарисса мгновенно выдает на-гора горячие заголовки вроде «Отважный пес умыл бандитов». Сознание просто переключается, не зря в финале книги говорится «Некоторые люди – герои. А некоторые только пишут о героях. Но иногда это один и тот же человек». Пратчетт как бывший репортер размышляет об этом с большим знанием дела.
Порадовало, что в романе уделено внимание и Нищей братии, до того встречавшейся лишь в эпизодах. К неподражаемому Старикашке Рону и его собратьям присоединился и говорящий пес Гаспод, он же Вгорлекость, он же розовый пудель Душка. Как только они появляются в кадре, градус юмора возрастает в несколько раз, и ухмылка сама собой возникает на лице. В общем, приз зрительских симпатий!
Значительная доля времени отведена дуэту бандитов Кнопу и Тюльпану. Вот они, на мой взгляд, получились не очень удачно. Шутки о членовредительстве и наркотиках слишком предсказуемы, образы злодеев, ять, плосковаты. Немного спасает ситуацию лишь любовь Тюльпана к искусству, а также развязка, где обоим воздается по заслугам.
Кроме того, жаль, что не до конца реализован потенциал идеи о двойнике Витинари, сколько из нее можно было выжать забавных ситуаций! Еще маловато СРБН Достабля.
Вообще, складывается впечатление, что Пратчетт сместил акценты в сторону прежде всего идейного наполнения. Он поставил задачу через плоскомирное зеркало исследовать злободневные вопросы, в данном случае СМИ, то, как меняются под их влиянием люди. Это здорово и более чем любопытно, нет вопросов. Но вот непосредственно на юмор стало обращаться чуть меньше внимания, и в некоторой степени тратиться меньше сил. Хотя буквально на каждой странице по-прежнему хватает смешного и просто ироничного, все это как будто бы вставлено мимоходом, по ходу дела, на автомате. Автор уже стал настоящим комедийным мастером, поэтому ему не составляет труда быстро насытить весь текст юморной начинкой. Но во многие моменты вложено чуть больше усилий, и они-то смотрятся веселее и вызывают настоящий хохот.
В общем же и целом «Правда» все равно уделывает читателя свободно, в соответствии с девизом газеты. Пратчетт держит марку, план по юмору выполнен, с идейной составляющей тоже все в порядке, так что этот классный роман вполне можно поставить в ряд самых качественных книг о Плоском мире.
А вот несколько цитат, показавшихся мне особенно интересными:
***
Пока правда надевает башмаки, ложь успевает весь мир обежать.
***
На самом деле казначей был неизлечимым сумасшедшим и галлюцинировал более или менее непрерывно, но как-то раз, испытав особо жестокий приступ вертикального мышления, его коллеги-волшебники пришли к дружному выводу, что проблему казначея все-таки можно решить. Главное – найти формулу, которая заставит его постоянно галлюцинировать, что он в абсолютно здравом уме (кстати, широко распространенная галлюцинация, которой страдает большинство людей).
***
Считается, что мир населяют люди двух типов. Одни, когда им подносят наполовину полный стакан, говорят, что он наполовину полон, а другие – что наполовину пуст.
Однако на самом деле мир принадлежит тем, кто, посмотрев на стакан, воскликнет: «А что случилось с этим стаканом? Простите? Простите?! Это что, мой стакан? Вот уж вряд ли. Мой стакан был полон! И он был куда больше!»
А на другом конце всемирной барной стойки сосредоточились люди другого типа, чей стакан разбит либо нечаянно опрокинут (как правило, теми, кто требует принести стакан большей емкости) или у которых совсем нет стакана, потому что они стоят в задних рядах и не могут привлечь внимание бармена.
***
Выпустив из недр корзины зловонное облако, Ваффлз [пес патриция Витинари] заставил себя принять сидячее положение и зарычал.
— А на вид такой здоровый… — сказал Гьюнон, стараясь не дышать. – Для своего возраста, разумеется. А к запаху… К нему ведь привыкаешь
— К какому запаху? – спросил лорд Витинари.
— А. Ну да. Конечно, — тут же согласился Гьюнон.
***
В основе всякой цивилизации лежат слова. Собственно, цивилизация – это и есть слова. А столь важными вещами разбрасываться не стоит. Мир крутится, и мы должны поспевать за ним. … Было время, когда народы дрались между собой, точно огромные хрюкащие животные в болоте. Анк-Морпорк правил большей частью этого болота, потому что у него были более острые когти. Но сейчас место железа заняло золото, и боги не дадут соварть, анк-морпоркский доллар стал самой надежной в мире валютой. А завтра… возможно, оружием станут слова. Самые лучшие слова, самые быстрые слова, последние слова.
***
Мы всегда боялись нашествия захватчиков извне … Всегда считали, что перемены придут из-за городских стен, несомые на острие меча. А потом огляделись и поняли, что перемены приходят из головы самого обычного человека. Встретив его на улице, мы даже не обратим на него внимания! В определенных условиях было бы разумнее отрубить эту голову, но в последние дни таких голов появилось слишком много.
***
Людям нравится, когда им говорят то, что они уже знают. … Но когда им говоришь что-то новое, люди начинают нервничать. Новое… понимаешь ли, новое оказывается для них неожиданным. Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так в этом мире случаться не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут страстей.
***
Отпечатная машина ждала. Она была похожа на огромное страшное животное. Скоро он бросит в ее пасть много-много слов. А всего через несколько часов она снова проголодается. Как ни корми, досыта не накормишь.
***
— Кто нужен? Я? – пропищал Шнобби.
— Именно. Я разговаривал с командором Ваймсом, а сейчас хотел бы осмотреть комнату, в которой было совершено преступление.
Вильям возлагал большие надежды на эту фразу. Она как будто содержала слова «и он позволил мне», хотя на самом деле этих слов в ней не было.
облако тэгов
