ИНТЕРПРЕССКОН 2013 или ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ!
ИПК – это большая коллективная пьянка. Это «длинные ночи без сна» за долгими разговорами. Это сумашедший драйв. Это заряд положительной энергии на весь год вперед. Это огромный аккумулятор, к которому подключаешься, три дня получаешь подпитку и потом вспоминаешь весь год, потихоньку тратя заряд.
ИПК — это сообщество друзей и единомышленников. Чужие здесь не ходят, а если злая судьба и занесла кого-то по недомыслию, то это быстро вскрывается и виновные оказываются наказаны. Иногда, правда эти чужие очень быстро становятся своими и потом каждый год на майские собирают котомку и отправляются в паломничество на ИПК.
ИПК – это удивленные люди, которых злая судьба занесла в тот же лечебный пансионат, что и фантастов.
— Я приехала на три дня, чтобы отдохнуть, — жалуется бабушка с внучкой рано утром нетрезвому художнику, — а тут всю ночь на балконах орут песни, громко разговаривают и вообще черти что, я не могу спать!
И бабушку жалко и по-другому не выходит.
ИПК – это вечный смех, в какой номер не заглянешь, повсюду раздается задорное ржание, и не всегда понятно, кто над чем смеется.
ИПК – это когда на кельтскую вечеринку заваливается небритый и веселый тор компьютерной эры и всех колошматит своим молотом.
ИПК – это единственный раз в жизни, когда писатели могут увидеть голые ляжки своего глав.реда, выглядывющие из-под килта, и им за это ничего не будет.
ИПК – это ирландский гинесс в пятилитровых канистрах из-под родниковой воды.
ИПК – это бармен, который пока разливал гинесс, сперва хотел спиться, потом повеситься, потом бросить работу, потом уйти в волынщики. напомню что в этом году все праздновали известный кельтский праздник «Наливайнен- похмеляйнен, дуракаваляйнен по всем номерайненам». И ничего что у этого праздника иногда появлялся легкий финский акцент. В конце концов залив был Финским, пока маркиз из него не слелал лужу. Да и пиво было часто финским, иногда чешским, чуть-чуть балтийским и никогда плохим.
ИПК – это вечное приключение. Это день и ночь, как один день.
ИПК – это волшебство, когда выясняется что в сутках куда больше чем 24 часа, но при этом на сон времени не хватает.
ИПК – это, когда утром просыпаешься и думаешь: «Где моя пушка, я хочу застрелиться», а после двух – трех бутылочек веселого зелья, открывается второе дыхани, а потом неожиданно и третье и четвертое. И вроде уже и «жизнь хороша, и жить хорошо»!
ИПК – это сначала «Мама, я не могу больше пить», а через минуту «А, ну-ка мечи стаканы на стол...».
ИПК – это вечная дуэль с разумом, самим собой и остальным миром. Только на ИПК люди могут на полном серьезе обсуждать в три часа ночи половые органы гномов и пытаться подсчитать количество яиц у несчастных эльфов.
Только на ИПК можно увидеть расклееную по всем этажам афишу с голой, простите, жопой и подписью: «Разыскивается! Просьба к тому кто найдет, никому не показывать».
ИПК – это не слабых.
ИПК – это когда таблетки для сердца запивают водкой, а потом идут в пляс.
ИПК – это конечно семинары и доклады, когда докладчики и семинаристы не всегда понимают зачем они здесь собрались, и что самое главное кто взял с собой водку.
ИПК – это мэтры, но о «метрах я не могу говорить».
ИПК – это, когда красный мамонт с ланью приходит в светлицу, и получается при этом улитка, причем сразу бронзовая.
ИПК – это конечно премии. Традиционная для Юлии, при этом не важно что она написала. В следующем году она грозится издать фантастическую книгу о том, как вылечить геморрой в невесомости. Уверен что она получит все статуэтки и спциальный орден, который для нее учередят.
ИПК – это, когда в три часа ночи ты понимаешь, что не заснешь в лучшем случае, или умрешь в худшем, пока не выяснишь, чем отличаются звездолеты сирусисян от гиперболойдов первошунян. И идешь искать специалиста, который тебе точно все объяснит, и это напомню в три ночи. При этом такие спецы всегда находятся.
ИПК – это, конечно, корюшка. Корюшка как еда, корюшка как закуска, коршка в тумбочке, корюшка на холодильнике, корюшка на балконе, корюшка сука опасная. Сутки на свежем воздухе порождают зело страшную химию, но ею все равно закусывают, ибо водка все стерпит.
ИПК – это провал во времени. ИПК – это дыра в пространстве сквозь которую попаданцы из 45-ого кормят кашей друзей из 2000ных.
ИПК – это, конечно, танцы… на столу, под столом, на этаже, по этажу, а часто и под дождем.
ИПК – это мертвяки и каждый раз новые. Плодятся они по ходу.
ИПК – это забитый болт на лужайке, над которым принимают в мертвяки, которому поклоняются и часто совершают жертвоприношения водкой.
ИПК – это, когда известный поэт и музыкант в знак протества против налоговой политики на планете Шарперойдов разбивает палатку в парке с целью заночевать там, но ему не дают. Кто-то же должен всю ночь радовать шестой этаж своей ласковой музыкой.
ИПК – это херес-клуб, где херес часто бывает и пивом, и водкой, и джином, и портвейном, но очень редко хересом.
ИПК – это братья прибалты, которые вовсе не братья и вовсе не прибалты, но просто хорошие чуваки.
Только на ИПК в последний день под окнами номера на первом этаже можно обнаружить на лужайке полотенце. Толи известный писатель и издатель, проживавший в этом номере, выбросил потенце на траву, как выдохшийся боксер бросает тряпку на ринг, тем самым признавая свое поражение. Толи группа нетрезвых ипкашников после традиционного купания в заливе под хмельком возвращалась к себе в нумера через балкон этого издателя, и потеряла часть своей аммуниции. Следствие пока не установило истину.
ИПК – это, в первую очередь, Сидорович и его жена Таня, потому что без них не было бы никакого ИПК. Не даром часто между своими ИПК еще называют Сидорконом.
ИПК – это организиционый комитет, который на общей фотографии просто не помещается в объектив.
ИПК – это ИПК, одним словом. И чужие здесь не ходят!
облако тэгов
