|
Ищу "Дети Луны-2". С помощью Recuva.
Пока не нашел. Но нашел повесть. Вот начало:
У Михаила кончились деньги. В смысле – рубли. Других денег, долларов, евро или хотя бы британских фунтов, у него не было и прежде. Да и ни к чему они, фунты, когда живешь в лучшем городе лучшей страны мира.
Страна, понятно, Россия, а город не каждый и знает. Кошечкин – так называется. Районный центр одной из губерний близ Волги. Какой губернии, не скажу, а то набежит народ, а Кошечкину лишних людей не требуется.
Название у города весёлое, молодое и задорное, а сам он древний. Здесь когда-то Батыю бой дали знатный, и Батый город брать не стал. Обложил данью необидной, и дальше пошёл. А жители Кошечкина с тех пор ежегодно десять воинов отправляют в русский полк Батыя. По уговору.
Но к Батыю Михаил идти не хотел, хотя и мог. Другие хотели и не могли, но он – не другой. Он – Михаил Одоевский, художник-пейзажист. Без диплома. В Академии Художеств не учился. Зато у него был хороший учитель, Александ Павлович Левитан. Да-да, именно Александ, а не Александр. Потомок того самого Левитана. Не диктора, а живописца. У живописца был внебрачный сын, у того – тоже внебрачный сын, отец Александа, Павел Егорович Чух, который исправил оплошность и взял фамилию Левитан. В России одно время можно было какую хочешь фамилию брать безо всяких формальностей. Понравилась – бери!
Дело, конечно, не в фамилии, а в том, что Александ Павлович был живописец милостью Божией. Хотя и учился в Академии Художеств. Одно другому не мешает, напротив, помогает – милость Божия и учение. И под конец своей долгой жизни – знал и Париж, знал и Магадан, – Александ Павлович воспитал ученика. Вот этим самым учеником Михаил и был. Ну, и оставался, конечно. Александ Павлович уже третий год, как ушёл на Большой Пленэр, а он, Михаил, получил в наследство мольберт, кисти и палитру, тем и живёт.
Нужны деньги – значит, следует что-то из написанного продать. Дело не сложное, просто не любил Михаил продаваться неведомо кому. Суеверие, предрассудок, но ему, Михаилу, казалось, что в каждую картину он вкладывает душу. И не старается – само выходит. Получается, что с картиной продаёшь и часть души.
А душой торговать безоглядно опасно.
Картину для продажи он выбрал хорошую (плохих у него не было вообще), выбрал, установил, сфотографировал со всею тщательностью, и поместил фото в Сети с пометкой «продаётся, цена возвышенная».
А потом пошёл к соседу, занять пятихатку. Денег же нет.
Мог бы и не ходить – уже через два часа в дверь мастерской постучали.
– Не заперто, – сказал Михаил, да посетитель и сам это знал, а стучал из вежливости. Вернее, посетительница. Маргарита Искандеровна, губернский баскак.
Поздоровалась, и сразу к делу. Стала смотреть картину. Луг, речка, солнышко, березки, кобыла с жеребёнком пасутся на заднем плане.
– Хану понравится, – сказала Марго. Она с порога велела звать себя запросто. В семнадцать лет величаться Искандеровной рановато. На вид ей и шестнадцати не было.
Михаил хотел сказать, что у Хана хороший вкус, но не сказал. Не его дело – Хана оценивать.
– Понравится, – повторила Марго, – лошади настоящие, без обмана. Какова цена?
– Трис… Пятьсот тысяч, – назвал цену Михаил.
Марго пошевелила губами, переводя в тугрики, затем покачала головой.
– Негоже Хану покупать за пятьсот тысяч. Миллион – куда ни шло.
– Если Хан так считает… – протянул Михаил. Не то, чтобы он не рад деньгам, а всё-таки миллион – это много. Аукнется.
– Считаю я, на то и баскак. А Хан повелевает, – с нарочитой надменностью сказала Марго, вытащила из сумочки умнофон, поводила пальчиком и через полминуты добавила:
– Всё, деньги на твоей карточке. Налогом не облагаются, – баскаки со всеми на ты, даже такие юные. – За картиной я завтра нукеров пришлю.
– Это хорошо, я её как раз упакую.
– Теперь второе, – продолжила Марго, и Михаил понял, что миллион аукнулся сразу. – Хан зовёт тебя в поход.
– Зовёт?
– Просит, – уточнила Марго. Ну, правильно. Хан – он, конечно, Хан, но Михаил – гражданин России и города Кошечкина. У Михаила есть президент, он же Верховный Главнокомандующий. Где-то далеко, но есть. Теоретически. Конечно, из Кошечкина каждый год десять бойцов идут к Хану, но идут добровольно, выдержав серьёзный отбор. А он на конкурс не подавал. Он не боец, он художник. Так и сказал Марго, мол, честь великая, но он не боец, а художник.
– А нам художник и нужен, – ответила Марго. – Изображать великие битвы.
– Я больше пейзажи пишу.
– Справился с лошадью – справишься и с войной, – безапелляционно рубанула Марго. И тут же показала пряник: – Верещагин войну писал, Дали войну писал, Пушкин войну писал, Лермонтов войну писал, даже Толстой, непротивленец злу насилием, войну писал. И всё с натуры. Большому художнику, чтобы созреть, нужно пройти через войну – как клинку закалиться в огне.
– Не люблю я войну, – честно признался Михаил. – Ничего в ней хорошего нет.
– Вот и пиши, чтобы всем было ясно – ничего хорошего в войне с Ханом не было, нет и не будет. А то некоторые не понимают. Или ты боишься?
– Не без того, – опять честно сказал Михаил. Баскаку врать без крайней нужды не стоит. Да он и никому врать не любил.
– Ты не бойся. Будешь при Хане. А у Хана охрана – комар не пролетит, стрела не пролетит, пуля не пролетит. Даже нейтрино – и то не пролетит, недавно испытывали. Есть с Ханом за одним ковром будешь. Кумыса вволю.
Видя реакцию Михаила, она усмехнулась:
– Отведав наш кумыс, будешь любить его до последнего вздоха.
Михаила это не убедило, и Марго выбросила козырь:
– Тебе дано будет право после каждой битвы миловать любого пленника на выбор, а это редкая награда. Только художникам и поэтам даётся.
Вот это серьёзно.
- С кем война-то?
- С крысами, возомнившими себя ровнёй Хану. И с неразумными приспешниками крыс.
– А долго длится поход?
– Весной начнется, осенью кончится. Хотя, сам понимаешь, без гарантий. Может, летом кончится. Или зимой. Но если захочешь, всё равно сможешь уйти осенью. Писать картины.
– Подумать можно?
– Думай. Три дня даю – думать и собираться. Но учти, Хан зовёт только раз, другого случая не будет.
И ушла.
А на телефон Михаилу уведомление прилетело из банка: поступил миллион рублей. Следом полдюжины эсэмэсок с предложением подписаться на всякие сервисы. Анекдоты, прогноз погоды, тотализатор и прочую бесполезность. Эсэмэски он стер, не терпел ни мух, ни тараканов, ни рекламы. Ясно: в киберпространстве за деньгами следят, если кто разживется толикой, тут же слетаются: купи, подпишись, проиграй…
Он упаковал картину добротно: далеко ли, близко пребывает Хан, неизвестно, но рассчитывать нужно и на грозы, и на морозы. Картина теперь ханская собственность, а с ханской собственностью обращаются со всем бережением.
Кончив дело, пошёл гулять. Проведал банкомат. И в самом деле миллион, и ещё три рубля оставались с прошлой продажи. Взял десять тысяч: в Кошечкине хоть и принимали е-карты к оплате, а всё же предпочитали наличность. Заглянул на рынок, купил всяко-разное, немного, чтобы руки не оттягивать. Живописец с оттянутыми руками что сдувшийся мяч.
Малопригоден.
С крысами, значит.
|
цитировать
Если нет, то ждём в следующем томике. Начало интригует.
Кошемышск — не прикольнее?