15. И последний пропущенный материал – это интервью, которое Петр Косевский/Piotr Kosiewski взял у Юлии Нидецкой/Julia Nidecka, польской писательницы научной фантастики, которая в конце 1970-х годов активно публиковалась в прессе, выпустила сборник рассказов, но затем надолго замолчала. Интервью называется:
«КОГДА ПИШУ, НЕ ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ЖЕНЩИНОЙ»
(“Kiedy piszę, nie czuję się kobietą”)
Петр Косевский: Вы дебютировали в 1976 году рассказом «Megalomania/Мегаломания», напечатанным в журнале «Mlody Technik». Откуда взялся ваш интерес к научно-фантастической тематике?
Юлия Нидецкая: Интерес к выдумке, ведь литература это всегда выдумка, берется из неприятия действительности. Поскольку я не принимала той действительности, которую знала, я бежала от нее в выдумку, то есть в литературу, и в квинтэссенцию выдумки, то есть в фантастику. Причем для меня фантастикой были не Конан, комиксы или фэнтези, а научная фантастика. Я относила к ней, например, «Путешествия Гулливера», некоторые повести Вольтера. Именно таковой для меня в моем 10-12-летнем возрасте была фантастика. Затем, разумеется, был Жюль Верн. После 1956 года появились книги западных писателей, Лема, который тогда стартовал, Трепки и Боруня. Если вести речь о фэнтези, то на первое место я ставила «Рукопись, найденную в Сарагоссе». И лишь позже я открыла для себя Уэллса, еще позже узнала о существовании кого-то такого, как Оруэлл. Почему я заинтересовалась этим? Не знаю. Попросту я люблю жить выдумкой. Будучи ребенком, я сама себе рассказывала сказки на сон грядущий.
Петр Косевский: Вы химик по образованию, но химии и технологии в ваших рассказах мало. Зато их тематика касается весьма важных общественных проблем. Вы говорили о побеге из действительности, но тем временем предаетесь глубоким размышлениям над нею.
Юлия Нидецкая: Занятие точными науками дисциплинирует мышление. Я писала свои рассказы в семидесятых годах. В те времена опыт исключительно плохо согласовался с теорией. Если ты занимаешься научными исследованиями, то сравниваешь: вот так говорит теория, а так вот показывает опыт. Опытом была обыденная действительность, а теорией то, что писалось в газетах, говорилось по радио. Теория была по одну сторону, практика – по другую. Так о чем мне было писать и как писать? Вероятно, это легло в основу развивавшегося после 1975 года движения польской фантастики, небольшой частичкой которого была я. Мы занимались политикой, потому что хотели писать о действительности и издавать написанное тиражом 100 тысяч экземпляров. Нет смысла писать для пары приятелей. Какой смысл в написании реалистической книги, если ее никто не издаст? Впрочем, наше реалистическое творчество суживает все до собственного опыта автора. А вот попытка обобщения в моем случае автоматически вела к написанию фантастики.
Петр Косевский: То есть условность научной фантастики использовалась вами для маскировки современной тематики?
Юлия Нидецкая: Ну да. Возможно потому, что я женщина и у меня не хватает смелости писать все напрямую. Вот, допустим, я придумала нечто особенное, но для того, чтобы описать это особенное в некоем научном труде, мне предварительно придется прочитать множество книг и статей на польском и других языках, поговорить об этом с несколькими умными людьми. И, опять же, лишь несколько специалистов заглянут в этот мой научный труд. Да, это факт, что я не подвергаю тотальной проверке всю ту информацию, которую использую, что я то-другое леплю из обрывков знаний, но благодаря научной фантастике я могу адресовать то, о чем пишу, не нескольким специалистам, а нескольким десяткам тысяч читателей. При этом я не настаиваю на том, что сказанное мною настолько существенно, что все эти десятки тысяч читателей обязательно должны морочить себе этим головы. Я рассказываю сказки, которые не только влекут к неким умным выводам, но и приносят удовольствие и развлекают.
Петр Косевский: Пани Юлия, после выхода в свет в 1983 году вашего авторского сборника «Goniący za Słońcem/В погоне за Солнцем» вы не опубликовали ни одного рассказа. Неужели перемены, происходящие сейчас в Польше, так на вас подействовали, что у вас закончились темы?
Юлия Нидецкая: Вы знаете, так оно и есть. Вот рождаются дети – один плачет тогда, когда голоден, другой – когда у него что-то болит, а третий – тогда, когда его так туго спеленали, что он не может двинуть ни ручкой, ни ножкой. Ну так я – из этих третьих. Тем у меня хватает. И дело не в политике. Дело в том, что некоторые политические приемы творят с человеком, в том, что творится в голове человека, который не может логически мыслить, потому что его ежедневно учат этого не делать. Вот это вот меня и интересует: как возвещаемая истина влияет на фактическую истину? Но это серьезный подход. А есть и не серьезный. Чем хороша фантастика? Игрой ума. (Обожаю Шекли). Научная фантастика требует высочайших знаний – по крайней мере, так я ее понимаю – и величайшей литературной культуры. Поэтому нужно работать, работать и еще раз работать. А я, к сожалению, лентяйка.
Петр Косевский: Поэтому и нет новых рассказов? Потому что старые писались аж настолько трудно?
Юлия Нидецкая: Отнюдь. Да, мне всегда представлялось, что придумать что-нибудь и написать – очень трудно, а если и удастся что-то написать, то написанное будет никуда не годным и никого не заинтересует. А оказалось, что я просто пишу, а потом это печатают. Первый рассказ я послала пану Пшировскому в журнал «Mlody Technik». Он его напечатал. Затем я послала ему два рассказа – на выбор. Он напечатал оба. Ну и так далее. Потом наступил 1980 год, тот короткий период, когда обо всем говорилось напрямик, без обиняков. Фантастика начала склоняться к фэнтези, к которой я равнодушна. Кроме того, в какой-то момент расцвет научной фантастики начала 1980-х годов сменился ее упадком. Стали печататься худшие, чем прежде, книги – худшие с моей, автора «твердой» фантастики, точки зрения, потому что я стараюсь продолжать писать в струе той фантастики, которая доминировала в тридцатых-пятидесятых годах. Фантастика, с одной стороны, выросла, как и у Жюля Верна, из научной популяризации, из философской притчи, а с другой – из сказки. Нынче это сливается, накладывается, а мне хотелось бы двигаться дальше в русле не только сказки, но и логической мысли, которая видит в мире своего рода вызов для ума. Чтобы появилось место на ту научную фантастику, которую я хочу писать, должен схлынуть поток конановщины, поток порнофантастики. Должен стабилизироваться рынок.
Петр Косевский: И вы по-прежнему будете писать рассказы?
Юлия Нидецкая: Да, я действительно предпочитаю писать рассказы. Короткая форма позволяет избежать ненужных сцен, ненужной воды в повествовании. При этом я люблю читать, и вода у других писателей мне не мешает. У себя – мешает. Я люблю рассказ как литературную форму.
Петр Косевский: Кондас, Гурская, Нидецкая, Попик – этим в принципе список польских писательниц научной фантастики исчерпывается. Почему? Существует ли нечто такое, что можно назвать женской фантастикой?
Юлия Нидецкая: Вздор! Нет литературы женской, нет литературы мужской. Нет науки мужской и женской. Когда пишу, я не чувствую себя женщиной, хотя располагаю, конечно опытом женщины во всей его полноте. Женщина должна немного поучиться в школе, чтобы затем, когда придет на то пора, выйти замуж, и уж тогда ее первой обязанностью станет рождение детей. Женщины для того и созданы, это важнейшая их функция, все остальное должно быть отложено в сторону. Почему так мало пишущих женщин? Потому что, занимаясь сочинительством или делая карьеру, женщины отказывают себе в выполнении своей основной функции. Можно ли совместить одно с другим? Вероятно можно, но тогда страдает и первое и второе.
Петр Косевский: В романе Зайделя «Wyjście z cienia/Выход из тени» сценическое оформление очень похоже на то, которое вы использовали в вашем рассказе «Solidarność/Солидарность». Кто у кого позаимствовал замысел?
Юлия Нидецкая: Януш – у меня. Впрочем, он сам пишет об этом уже в первом абзаце романа. Замысел – это зачастую дело случая. Я всегда любила Станислава Гжесюка. Одна из его песен начинается словами: «Na dworze jest mrok, w pociągu jest tłok…/Снаружи темно, в вагоне тесно…» Объедините это со «Вторым нашествием марсиан», и у вас получится «Solidarność/Солидарность». Януш прочитал рассказ и спросил – собираюсь ли я это расширить? Я ответила, что не собираюсь, потому что все, что хотела сказать, уже в рассказе сказала. А затем Януш написал «Выход из тени».
Петр Косевский: А откуда взялось название рассказа?
Юлия Нидецкая: Не помню, кто придумал «Solidarność/Солидарность» -- Януш или я. Мы искали название для готового уже рассказа, и кто-то из нас предложил: «Solidarność». Рассказ вошел в состав моего авторского сборника. Я подписала договор с издательством в 1979 году, и в том же самом году его прочитал цензор. Названия я не меняла, и рассказ «Solidarność», содержавший в себе идею «Солидарности» со всеми ее достоинствами и недостатками, вышел в свет в 1983 году.
(Примечание Мацея Паровского: «Мне удалось несколько раньше опубликовать рассказ в журнале “Przegląd Techniczny”. Условием публикации было поставлено изменение названия. Поэтому рассказ был напечатан под названием “Sztama/Согласие”»).
Петр Косевский: Каковы ваши планы на будущее?
Юлия Нидецкая: Я написала книгу для детей. Издательство «MAW» собиралось ее издать, но распалось, и рукопись вернулась ко мне. В столе лежат несколько уже написанных детских фантастических рассказов. У меня зреет замысел еще одной книжки, о котором я пока не хочу говорить. Неплохой, как мне кажется, замысел, надеюсь, что его хорошо примут. Много рассказов вертится у меня в голове, но я давно не писала, потому что была полностью поглощена редактированием первой польской универсальной детской энциклопедии. Я занималась эти четыре года, как сейчас выяснилось – впустую. В настоящее время я торгую книжками в «Нашей Ксенгарне», живу отнюдь не на гонорары, нормально работаю по профессии. Опыт, накопленный при работе над энциклопедией, я использую для углубления писательского мастерства. Я не развелась с фантастикой. Еще что-нибудь напишу.
(К сожалению, пани Юлии так и не удалось выполнить свое обещание. А почитать о писательнице на сайте ФАНТЛАБ можно здесь)
цитировать