Имя Майка Коуни в мире научной фантастики услышишь не часто, но было время, когда его повести и рассказы появлялись регулярно, чаще всего в «Журнале фэнтези и научной фантастики», а читатели с энтузиазмом ждали каждый его новый роман. Его книги, как и книги многих других превосходных авторов того же поколения, сейчас в основном доступны на сайтах Abebooks.com, BookFinder и Amazon.com. Их стоит поискать. Новому поколению читателей стоило бы обратиться к восхитительным творениям Майка. В них они встретили бы достойных героев, оригинальные, но тщательно проработанные научные теории, яркие иллюстрации ко всему: от предания об Артуре до космологии и парового двигателя – и зачастую всё это на страницах одной книги. И, перефразируя одного из его поклонников, в его книгах есть сердце.

За свою жизнь Майк издал восемнадцать романов и более шестидесяти рассказов. Его работы переводились на голландский, французский, русский, японский и другие языки. Роман «Бронтомех!» в 1976 году награждён премией Британской ассоциации научной фантастики, а рассказ «Чай и хомяки» в 1995 году попал в номинационный список «Небьюлы». Кроме того, работы писателя пять раз выдвигались на соискание премии «Аврора».

Майк родился в 1932 году в английском городе Бирмингеме. Он и его жена Дафна были владельцами бара в Англии, а затем гостиницы на острове Антигуа. В 1972 году – тогда же, когда вышел его первый роман «Воплощённый идеал» – они перебрались в Канаду, где Майк много лет проработал в лесной службе Британской Колумбии и управлял издательством «Портхоул Пресс». Он умер 4 ноября 2005 года.

В прошлом году у Майка диагностировали рак в последней стадии. Он обошёлся без издательских формальностей и поместил три ранее неопубликованных романа и пять рассказов на своём сайте для свободного скачивания. Один из них, «Я помню Паллахакси» – это долгожданное продолжение его самого популярного романа «Здравствуй, лето… и прощай», который Британская ассоциация научной фантастики назвала лучшим британским фантастическим романом 70-х.

Майку было трудно завершить это интервью. В больничной палате и вне её стен, на морфии и кислороде, Майк говорил, а его дочь, Салли Грин, расшифровывала ответы. Каждая встреча требовала больших усилий и жертв, и не было никакой возможности дополнять вопросы или уточнять ответы после начала фраз. Он продолжал работать только потому, что для него это было важно, он хотел использовать последнюю возможность побеседовать с миром научной фантастики.

C. Джуна Вольф: Привет, Майк. Большое спасибо, что согласились на это интервью. Как вы себя чувствуете?

Майкл Коуни: Я уже два дня лежу в паллиативном отделении, где врачи подобрали мне подходящие лекарства, не вызывающие тошноту. Сейчас мне намного лучше, у меня даже появился аппетит, но я всё-таки заставил дочь печатать под мою диктовку, потому что компьютер мне больше не доступен.

СДВ: Что побудило вас стать писателем и как вы им стали?

МК: Когда я был маленьким, я читал только таких писателей, как Генри Хаггард, Конан Дойль, Сапёр (псевдоним Германа Макнила) и Герберт Уэллс, и тогда ещё не понимал, почему мне нравятся именно эти книги. В то время ещё не было таких слов: «научная фантастика». Тогда я ещё не хотел писать, но, конечно же, хотел читать. Желание писать пришло намного позже, примерно тогда, когда мне было под сорок лет.

СДВ: Кто оказал на вас влияние и вдохновлял на творческом пути?

МК: Постепенно я начал читать и книги других жанров, но по-прежнему очень любил то, что уже называлось «научной фантастикой». Большим открытием для меня стали «День триффидов», «Отклонение от нормы» Джона Уиндема и рассказы Кордвайнера Смита. Эти писатели удивили и вдохновили меня потому, что благодаря их таланту написанное проникало сразу в мой ум, и мне не нужно было, читая, переводить. Стиль, которым были написаны их книги, на мой взгляд был лучше любой из современных книг, которые тогда считались за хорошую литературу.

СДВ: Что заставило вас посвятить свою карьеру этому жанру?

МК: Я выбрал жанр НФ отчасти потому что мне всегда нравилось изобретать. Школа дала мне базовое образование, естественные науки не представляли для меня трудностей, поэтому в сорок лет, когда я начал писать книги, я мог с лёгкостью применять все, что помню, к своим сюжетам.

СДВ: В чём заключается ваше писательское мастерство? Что как писателю Вам даётся легче всего, а что — сложнее?

МК: Я мастер строить сюжет. Мне интересно брать несоизмеримые элементы сюжета, а затем соединять их между собою так, что у рассказа появляется смысл и сильный, часто неожиданный финал. Чтобы получился такой эффект, вначале я обычно придумываю финал, а затем иду от него через середину к завязке. Сложности возникают тогда, когда я поддаюсь искушению и начинаю с хорошей завязки, а потом пишу, не зная, чем все это закончится.

СДВ: Вы когда-нибудь писали то, чего сами от себя не ожидали?

МК: Да, «Небесный паровоз». Этот роман шёл вразрез со всем, что я написал раньше, действие в нём развивается линейно и основано на игре слов. Я с самого начала отказался от своего обычного метода письма. Результат мне не совсем понравился, хотя о книге отзывались неплохо.

СДВ: Какие у вас самые любимые роман и рассказ?

МК: Из серьёзных романов лучшим я считаю «Здравствуй, лето… и прощай», отчасти потому, что во многом эта книга автобиографична, да и другим она нравится больше всех. Почему я должен с ними спорить? Так как я пишу и в других стилях, то следует сказать, что мои любимые юмористические романы – «Кот по имени Сабрина» и «Гном Клык». Что же касается рассказов, из серьёзных я всегда выделял «Светлячки, падуб и любовь», потому что это хорошая и простая история любви, а из юмористических мне удался «Чай и хомяки».

СДВ: Вас одинаково привлекает и крупная, и мелкая форма. Что вас больше всего привлекает в каждой из них?

МК: Да, мне нравится писать как романы, так и рассказы. Длинные произведения привлекательны полным погружением в действие, проработкой характеров и удовольствием от построения сюжета. Рассказы же мне нравятся потому, что всегда хочется создать миниатюрный шедевр, где каждое слово на своём месте. На своём веб-сайте я упоминал примеры рассказов, которые хотел бы написать: «Дары волхвов» О.Генри и «Баллада о потерянной К’мель» Кордвайнера Смита.

СДВ: Какая обложка вашей книги была лучшей, а какая – худшей?

МК: Обложки мне почти никогда не нравились. Правда, мне понравилось изображение обнажённой девушки на обложке романа «Сизигия», потому что оно было выполнено в приятных пастельных тонах. Эта моя первая обложка; остальные оказались хуже. Самой плохой была обложка издательства «DAW» к роману «Он так свирлеп и дик».

СДВ: Как отразилась на вашем творчестве и мировоззрении жизнь в Англии во время Второй мировой войны? То, что из любой ситуации вы стараетесь выходить с юмором, проистекает из этого?

МК: Во время войны я учился в школе, и всё, что я писал – я писал в классе на уроках языка. Я читал только то, что изучают по школьной программе. Моей учительнице было абсолютно все равно, как я пишу. Примером хорошего письма она называла книгу «Силас Марнер», которая входит в десятку самых скучных из всех, когда-либо написанных книг. Всё это было достаточно безрадостным, и не стоит искать здесь какой-то юмор.

СДВ: Я заметила, что вы скорее подшучиваете, чем высмеиваете. Например, в рассказе «Немногословный шимпанзе» есть довольно-таки острая сатира, и все-таки отрицательного героя нет. Со всеми людьми вы обошлись подчёркнуто мягко. Почему?

МК: Я написал «Немногословный шимпанзе», чтобы развеселить читателя. Я создал множество рассказов (в некоторых из них действует та же самая маленькая старушка), где намеренно рассматривал противоположные точки зрения на одно и то же и затем показывал, какая из них правильна. Из таких рассказов больше других мне нравится «Подзорная труба Софии», в котором старушки фактически нет. В этом рассказе я написал, что несправедливо, когда жены предубеждены против старых подруг своих мужей и даже не берут в расчёт, что им тогда было по 15 лет. В «Подзорной трубе Софии» я пытаюсь решить эту дилемму, показав каждого персонажа с лучшей стороны в зрелом возрасте.

СДВ: Какова роль юмора в ваших произведениях?

МК: Когда я разрабатываю сюжет (как я уже говорил, финал придумывается первым), у него может быть ударная концовка. Просто шутка, как в рассказе «Немногословный шимпанзе», или неожиданный хитрый приём. Финал может быть настолько невыразимо ужасен, что я просто обязан превратить его в шутку. Когда я начинаю рассказ, то осторожно намекаю читателю, что ему нет повода принимать все всерьёз. С другой стороны, иногда я пишу юмористические книги просто потому, что устал от серьёзных. Так произошло с «Котом по имени Сабрина» и «Нет места для морского льва», потому что ни один читатель не сможет серьёзно воспринять говорящего кота или говорящего морского льва как нормальных персонажей серьёзного романа. Иногда все проще: я пишу шутливые произведения для собственного удовольствия.

СДВ: Вы как-то сказали про «Гнома Клыка» и «Короля царственного острова»: «Я считаю, что чем меньше исследуешь тему, тем лучше». Вы так поступаете всегда, или так было только с преданием об Артуре, которое и так осветили со всех сторон? Звучит несколько небрежно или непочтительно, но по вашим книгам этого не скажешь.

МК: Я уже когда-то говорил, что не провожу научных исследований и полагаюсь на экстраполяции того, что помню из школы. В какой-то мере это применимо и к артурианским романам про Клыка и короля. Детство я провёл в Англии, и предание об Артуре была привито моему сознанию так основательно, что я знал несметное количество вариантов одного мифа. И так как всё это в любом случае легенда, я не раскаиваюсь, что ввёл Клыка в легенду о короле Артуре. Мне представляется, что это всего лишь ещё одна легенда из множества других, просто немного более забавная.

СДВ: На суперобложке вашей первой книги издательства «Голланц» есть прекрасные слова об авторе: «Творчество для него – уход из реальности, безграничное поле для интеллектуальных игр, и неважно, идёт речь о внутреннем мире или о внешнем. Именно поэтому он не признает искусственных границ, навязанных этому жанру».

Сейчас, тридцать лет спустя, вы хотите что-нибудь к этим словам добавить или изменить?

МК: Думаю, это все ещё про меня. Я по-прежнему пишу, чтобы уйти от действительности, поскольку я люблю воображать себя главным героем в захватывающих ситуациях. Меня заботят не столько границы внутри жанра, сколько сами жанры. Мне не нравится, например, жанр обиды, где автор использует научную фантастику как средство свести личные счёты. Потому я и упомянул о внутреннем мире, хотя обычно о нем не пишу.

СДВ: Хотя вы утверждаете, что не пишете фэнтези, фэнтезийные миры и темы вас привлекают, и вы изобретательно превращаете их в абсолютно логичную научную фантастику. Почему вы неравнодушны к фэнтези? Бывало ли, что из-за такого отношения ваши произведения неверно понимали? Вы считаете, что не состоитесь как автор, если не исследуете эту область литературы?

МК: В том-то и прелесть новых идей, что их можно понимать по-разному. Да, бывало, что мои книги относили к фэнтези, но я сознательно создавал такую атмосферу, как, например, в «Коте по имени Сабрина», «Морском льве» и нескольких рассказах.

СДВ: Как связаны романы о Паллахакси, «Небесный паровоз» и другие книги из цикла «Песня Земли»?

МК: Изначально «Песня Земли» состояла из «Звездного паровоза», «Богов», «Клыка», «Короля», а также романа «Кот Карина». С книгами о Паллахакси связи не было, пока я не написал продолжение романа «Здравствуй, лето… и прощай». Оказалось, что существование кикихуахуа прекрасно объясняет, как жителям Паллахакси удается выжить.

СДВ: Вы не могли бы описать кикихуахуа?

МК: Физические признаки кикихуахуа не имеют значения, потому что они способны менять свою форму в зависимости от обстоятельств. Главное, что они очень добры, могут выжить в любой среде, телепатически общаются друг с другом и в той или иной степени с людьми. Таким я вижу идеальный живой организм. В романе «Я помню Паллахакси» я представлял, что они похожи на гигантских панд.

СДВ: Вы не расстаётесь с кикихуахуа уже много лет и часто о них пишете. Как видно, их образ обладает над вами большой властью. Что эти инопланетяне для вас значат? Как они возникли в вашем воображении, как они отражают ваши взгляды на вселенную?

МК: Я бы не сказал, что кикихуахуа обладают надо мной властью. Я обычно использую их как удобного «бога из машины». Кикихуахуа отражают мою точку зрения о том, кто в этой вселенной главный. Я не религиозен и не могу вообразить, что всеми и вся правит какой-то старичок, восседающий на облаке. Мне легче поверить в инопланетную расу с безграничными способностями к добру.

СДВ: Какие темы вы полнее всего осветили в своих произведениях?

МК: Я пишу о чужих темах и перевожу их в свои собственные, если с чем-то не согласен. Например, мой миф об Артуре очень отличается от других вариантов. Артуриана происходит на фоне очень нелепых событий, и я подчеркнул это, превратив миф в научную фантастику и введя в сюжет гномов.

СДВ: Вы создали много взаимосвязанных сюжетов: «Сизигия», «Воплощённый идеал», «Бронтомех!», тетралогия «Песня Земли», романы о Паллахакси… Даже ваши рассказы часто связаны друг с другом. Почему?

МК: Мне приятнее считать свою работу чем-то цельным. Если я вижу, что в «Сизигии» остались моменты, которые я не затронул в «Воплощённом идеале», я возвращаюсь и исправляю упущение. Лучшим примером, пожалуй, стали книги из «Песня Земли». Я не собирался делать из них отдельные романы, пока не пришёл контракт от издателя и не выяснилось, что они хотят купить две книги («Небесный паровоз» и «Клык») за цену одной. Я решил, что использовал далеко не все возможности героев и событий, и с лёгкостью написал продолжение с совершенно новой сюжетной линией.

СДВ: Вы всегда довольны тем, куда заводят вас идеи?

МК: Меня разочаровал сюжет лишь однажды. Я говорю о «Воплощённом идеале», книге из раннего периода моего писательства. Я уверенно начал строчить, а конец не придумал. В результате пришлось потратить уйму времени и усилий, чтобы придумать довольно слабую концовку о «Сыне Божьем».

СДВ: Как вас изменила работа писателем? Помогла ли глубже изучить себя?

МК: Пожалуй, писательство научило меня абсолютной честности с читателем. Я понял, что нельзя идти лёгким путём ради гладкого сюжетного приёма, что надо избегать клише в построении сюжета и описании героев.

СДВ: Если бы мы захотели найти в ваших книгах самого Майка Коуни, на какого героя стоит обратить особое внимание? (А есть ли там ваша жена? Дети? Тайные подружки?)

МК: Майк Коуни – это Человек Нигде из «Клыка» и «Короля». Он же в молодости – в книгах о Паллахакси. Ну, и мальчик в «Подзорной трубе Софии» тоже он. Черты его характера встречаются и в других книгах и героях. Моя жена есть в книгах о Паллахакси в образе Кареглазки, любимой Дроува. Она же – медсестра из «Особого дара». Часто я пишу с неё девушку, которая выручает опять напортачившего героя.

СДВ: Пару слов о работах, которые вы выложили в Интернете. Рядом с романом «Я помню Паллахакси» когда-нибудь появится «Здравствуй, лето… и прощай»?

МК: То, что лежит в Сети, попало туда по разным причинам, о которых написано на сайте. Из-за болезни у меня нет ни времени, ни сил, чтобы спорить об этих романах и рассказах с издателями или что-то менять. С другой стороны, многие читатели ждут продолжения, и я не хотел, чтобы все это пропало. Вряд ли я выложу на сайт «Здравствуй, лето… и прощай». Наверняка это нарушит копирайт издательства, ведь книга уже была опубликована в бумажном виде.

СДВ: В семидесятых и восьмидесятых вы очень активно писали и издавались, а в девяностых сбавили темп. Почему?

МК: Я стал интересоваться другими сторонами жизни: например, парусным спортом и семейной генеалогией. Можно сказать, я устал от писательства и решил сделать перерыв. Правда, я написал «Кота по имени Сабрина» и «Морского льва», но эти две книги были настолько не похожи на предыдущие, что я и не надеялся на публикацию. Но получилось, что в тот момент у меня было своё небольшое издательство, и я издал их маленьким тиражом для Британской Колумбии.

СДВ: Что для вас стало заменой писательству?

МК: По сути, болезнь. У меня мезотелиома. Это очень обессиливает, не дает сосредоточиться. Часто я не помню, что написал в предыдущем предложении. Впрочем, такое для меня как раз не новость.

СДВ: В предисловии к рассказу «Немногословный шимпанзе» вы пишете: узнав, что новый редактор «Журнала фэнтези и научной фантастики» не любит ваши книги, вы не стали посылать туда свой рассказ, несмотря на то, что именно там вышли другие рассказы серии. Вы довольны своим решением? И почему вы вообще не стали печатать этот рассказ?

МК: Честно говоря, я не очень одобряю то свое решение. Боюсь, в этой ситуации применимы слова «сам дурак» и «зелен виноград». С другой стороны, сам рассказ был недостаточно хорош, и я это понимал. Это не единственный рассказ, от публикации которого я отказался, хотя один из лучших.

СДВ: Брюс Гиллеспи, известный австралийский фэн-рецензент, критик и издатель говорит: «Роман «Здравствуй, лето… и прощай» один из лучших романов семидесятых; другие произведения также заслуживают высокой оценки. Книг такого писателя всегда ждешь с нетерпением». Британская ассоциация научной фантастики назвала этот роман лучшим научно-фантастическим романом десятилетия. Читатели на Amazon.com пишут:

5 звезд! Сказать, что это великая вещь – ничего не сказать. Добавлю только, что «Звездный паровоз» – очень оригинальное, провоцирующее на размышления и интересное произведение. В нем есть все, чего ждешь от хорошего научно-фантастического романа. Продолжение, «Боги великого исхода», не менее интересно. (Джон П.Баркер)

Ваши книги задевают самые разные струны в душах читателей. Как вы это объясняете?

МК: Сам роман «Небесный паровоз» возник потому, что мне надоела стандартная научная фантастика, которую я писал до того. Я мечтал о книге, где возможно абсолютно все, где события зависят только от мыслей героев. Я думаю, это мне удалось, хотя книга получилась сложная, и мне писали отрицательные отзывы те, кто не понял, что я хотел сказать. Поэтому я написал «Клык», который гораздо легче читается. Писатели часто начинают умничать, причем себе во вред. Нужно помнить, что наше дело – развлекать читателей. Я видел, как это происходит со многими коллегами, и теперь убедился на собственном опыте, хотя хотел совсем другого. Роман в свободном доступе «Цветок Горонвы» – попытка вернуться к стилю и героям ранних романов и рассказов, включая «Сюзанну». Правда, я слегка приперчил его неприятным образом героини по имени Мистраль.

СДВ: Если бы вы сейчас сели за роман, каким бы он был? О чем, где, с каким настроением?

МК: Если бы я написал роман сейчас, наверное, получился бы «Цветок Горонвы». Вообще-то так оно и вышло.

СДВ: Я хочу поблагодарить вас за это интервью, за то, что вы поделились с нами своими удивительными мыслями. Было очень приятно.

МК: Спасибо, что так терпеливо меня слушали.

Последние работы Майкла Коуни находятся на его веб-сайте: http://members.shaw.ca/mconey/

Записала С. Джуна Вольф.

Опубликовано 6 февраля 2006 года.

перевод (c) fantlab.ru